— Юрий Владимирович, только если вы не против, вот тут… — кивок на меня, — хотят номер посмотреть.

— На кой?!

Я хлопнула себя ладонью по лицу. Сговорились они, что ли?

— Не номер, — уточнила я, — а гардины на окне. Мы буквально на пять секунд, это связано с расследованием…

Мои просительные интонации растопили этот неприступный, казалось бы, лед, и Юрий посторонился, крикнув на всякий случай Инне, что у нас гости. Была ли и она полуголой, я не знаю, потому что, пройдя маленький коридорчик и попав в спальню, мы наблюдали на ней шелковый халатик. Запахнутый, слава богу.

— Инка, включи! — крикнул Юрий от двери.

Она сперва не поняла, я объяснила, что именно мы хотим посмотреть.

— Поняла!

Инна присела у гардины, внизу нащупала что-то, видимо, рычажок или кнопку, и шторы загорелись яркими огнями. Когда мы выключили в комнате свет, зрелище было потрясающим.

— Хочу такие! — завопил Паша и стремительно кинулся к занавескам с греховной целью их трогать повсюду и орошать слезами. Я еле его оттуда увела. Но перед этим просмотрела целиком, сантиметр за сантиметром: шторы ровные, нет никаких кусков, да и цвет оптоволокна темный, а платье (и кусочек у меня в кармане) светлое.

— Проклятье, это не оно, — возмущалась я по пути в наш номер.

Женьки там не оказалось. Где же он?

— Куда его эта мымра увела, как ты думаешь? — спросила я Пашу, занимая свой любимый стул и доставая из сумочки листы, чтобы вписать новые сведения о расследовании. — Может, пора его вызволять?

Пашка пристроился на нашей широкой кровати, заграбастав обе подушки и положив их друг под друга, чтобы можно было меня видеть из положения лежа.

— Он уже на цепи сидит! Служит им обеим как верный пес!

— Интересно, для чего этого пса используют. Если покормить и выгулять, то ладно, пущай остается, — хихикнула я.

— Собак иногда ласкать нужно, а то захиреют, — со знанием дела сообщил друг.

— А вот этого не надо!

В этот момент вернулся сам пес, мы замолчали, ожидая объяснений.

Однако их не последовало. Вместо этого Евгений скрестил руки на груди, прислонившись к стене у входа в комнату и протяжно вздохнул, внимательно нас рассматривая, словно сто лет не видел. Мизансцена навевала ассоциации с вернувшимся с войны солдатом, который страшно соскучился по семье, да так сильно, что даже слов не находил, просто любовался.