— Раз вы знаете, что семафор сломался, что же вы собираетесь делать?

Машинисту не понравился ее властный тон, он не мог понять, почему она с такой легкостью взяла этот тон. Она выглядела совсем молодой, лишь рот и глаза выдавали, что ей за тридцать. Прямой и взволнованный взгляд темно — серых глаз словно пронизывал насквозь, отбрасывая за ненадобностью все, что не имело значения. В лице женщины было что-то неуловимо знакомое, но он не мог вспомнить, где он ее видел.

— Послушайте, леди, я не собираюсь рисковать.

— Он хочет сказать, что мы должны ждать указаний, — пояснил помощник машиниста.

— Прежде всего, вы должны вести поезд.

— Но не на красный же свет. Если на семафоре красный, мы останавливаемся.

— Красный свет означает опасность, леди, — сказал пассажир.

— Мы не хотим рисковать, — повторил машинист. — Кто бы ни был виноват, все свалят на нас, если мы поведем поезд. Поэтому мы не сдвинемся с места до тех пор, пока нам не прикажут.

— А если никто не даст вам такого приказа?

— Рано или поздно кто-нибудь да даст.

— И сколько же вы предполагаете ждать? Машинист пожал плечами:

— Кто такой Джон Галт?

— Он хочет сказать — не надо задавать вопросов, на которые никто не может ответить, — пояснил помощник машиниста.

Она взглянула на красный свет семафора, на рельсы, уходившие в темную, непроглядную даль, и сказала:

— Поезжайте осторожно до следующего семафора. Если там все будет нормально, выходите на главную магистраль и остановите поезд у первой же станции, откуда можно позвонить.

— Да ну! Это кто же так решил?

— Я так решила.

— А кто вы такая?

Возникла пауза. Дэгни была удивлена и застигнута врасплох вопросом, которого совсем не ожидала. Но в этот момент машинист взглянул на нее пристальней и одновременно с ее ответом изумленно выдавил из себя:

— Господи помилуй!