Леон понимал, что Эдди не шутит, а потому лишь скрипел зубами да сжимал до боли кулаки. Ева смиренно смотрела на внушающего ей что-то Пенрода, время от времени безвольно кивая, тогда как генерал пускал в ход весь свой богатый арсенал убеждения. В конце концов она кивнула, признавая поражение. Генерал обнял ее за плечи и повел назад, туда, где под дулом револьвера стоял Леон. Она не взглянула на него, и лицо ее осталось бесстрастным, словно застывшим.
— Капитан Робертс!
Пенрод тоже не смотрел на племянника.
— Сэр?
— Наденьте на арестованного наручники.
Эдди снял висевшие на ремне стальные наручники и защелкнул их на запястьях Леона.
— Держите его здесь. Ничего лишнего, если сам не нарвется. Оставайтесь на горе до получения моего приказа. Потом доставите в Найроби и поместите под домашний арест. Проследите, чтобы ни с кем не разговаривал. Приведете прямо ко мне.
— Слушаюсь, сэр!
— Идемте, дорогая. — Он повернулся к Еве. — У нас впереди долгий путь.
Они направились к солдатам, державшим под уздцы лошадей.
— Не уходи, Ева! — крикнул Леон треснутым от отчаяния голосом. — Не оставляй меня. Пожалуйста, милая.
Она обернулась и посмотрела на него безжизненными, словно затянутыми матовой дымкой глазами.
— Мы были детьми, глупыми детьми. Верили в придуманный мир. Игры кончились. Мне нужно идти. Прощай, Леон.
— Боже! — застонал он. — Разве ты не любишь меня больше?
— Нет, Леон, не люблю. У меня есть только долг.
Она отвернулась, и Леон не знал, что ее сердце рвется на части, а губы горят от лжи.
Едва генерал Баллантайн и Ева скрылись из виду, как Эдди Робертс приказал аскари отвести арестованного в хижину и посадить у центрального столба, поддерживающего крышу. Потом он снял наручники с запястий Леона и надел их ему на лодыжки, так что столб оказался между ногами.
— Я с тобой рисковать не собираюсь. Ты ж ловкач известный, умеешь выворачиваться.
Эдди садистски ухмыльнулся.
Ишмаэлю было позволено раз в день заходить в хижину, чтобы покормить арестованного и вынести помойное ведро. Все остальное время Леону приходилось сидеть в ожидании посыльного от Пенрода. Тот прибыл через несколько дней с запиской на желтом бланке. Наручники сняли, Леона вывели из хижины и посадили в седло. Стальные кольца так натерли лодыжки, что он едва передвигал ноги. Тем не менее капитан Робертс приказал связать их под брюхом лошади.