— Не заставляют? А постоянная реклама? Люди ведутся, а потом впадают в зависимость!

— Ну, у тебя же есть своя голова на плечах. Или нет?

Спустя некоторое время стало понятно, что зря я волновалась.

Мы не повышали голоса. В Джоше не чувствовалось той беспардонности, которая заставляет некоторых до посинения отстаивать свою точку зрения. Он умел слушать, даже иногда прислушивался. Мы обсуждали артефакты, и в какой-то момент ушли в философский вопрос: что будет, если человеку предоставить выбор, какие чувства испытывать в данный момент?

Район кончился незаметно. Мы даже и не поняли, когда свернули вправо. Сама ветка обычно тянулась волнообразно, когда наступал резкий поворот, значит, начинался другой район.

— В артефактике будущее, — воодушевлённо изливала душу я, совсем забыв, что не спала всю ночь, — ты же наверняка знаешь, что магия делится на три вида. Физмагию и филмагию давно разгадали, даже если и создадут ещё артефакты, они будут похожи на те, что уже есть. Но рациомагия — наш кладезь. Разгадав рацио, мы сможем спасать умирающих, понимаешь? Возможно, мы полностью искореним деменцию, Альцгеймер, Паркинсон. Только представь себе мир, где больше не нужны будут аппараты ИВЛ. Ни одной комы, ни одной опухоли…

— Ни одной смерти, — скептически вставил Джош.

Запахло кондитерскими изделиями, печёным хлебом, сладким шоколадом и орехами.

Голубая ветка представляла собой пролетарскую торговую улицу. В принципе, по виду магазины не сильно отличались от тех, что разместились на розовой ветке. Но сами товары и цены на них здесь были значительно ниже и по цене, и по качеству.

Люди заполонили собой всю улицу, на асфальте не оставалось свободного места. Было много криков, громких разговоров. Люди могли резко остановиться и начать с кем-нибудь болтать или фоткаться. Между магазинами, в свободном пространстве, несколько студентов с театрального факультета зачитывали стихотворения известных поэтов. Перед ногами ребят стояли маленькие сенсорные панели, к которым предлагалось в один клик заплатить немного едениц молодым энтузиастам.

Джош внезапно взял меня за руку и слегка притянул к себе.

— Это чтобы ты не потерялась, понимаешь ведь, да? — озорно улыбнулся он.

Я рассмеялась… в который уже раз, аж щёки разболелись. Боже, да рядом с ним невозможно было не смеяться!

— Мы же с тобой враждуем, забыл?

— Будешь так прижиматься, и враждовать перестанем, — улыбнулся он.

— Я же артефак.

— Попробую с этим жить, — парень закатил глаза к небу. Вернее, к железной дороге.

В этот же момент мы услышали устрашающий гул, за ним донеслось и ударное бренчание колёс. Разговоры на ветке тут же смолкли, а если кто решил перекричать поезд, то у него всё равно не вышло. Трясучка была жёсткая, шум повыбивал все пробки из ушей. Песок взметнулся с земли, я поспешно уткнулась лицом Джошу в плечо, чтобы скрыться от пустынной стихии.

Вагоны остановились, мы с Джошем быстро пошли дальше, пока люди возвращались к своим делам. Пропихнуться через не пришедшую в себя толпу оказалось достаточно легко. Когда поезд тронулся, мы уже удалились от платформы.

— Слушай, — разболталась я, когда состав покинул голубую ветку, — ты ведь так и не сказал, почему стал «антиартефаком»?