Я замерла.

— Серьёзно?!

— Да, — пожал плечами Джош, его глаза по-прежнему смеялись, будто ничто в мире не способно было его расстроить.

— Так вот почему ты меня не любишь, — кивнула в ответ.

— Тебя люблю. А артефаков нет.

Было узко и душно. На зелёной ветке всегда сновало немного людей, да и те — вели себя так тихо, словно попали в карантин. Мы шагали по тёмному асфальту, через тонкие подошвы кед прощупывались камушки. Пахло спиртом. Здания давили непривычными для акамарцев объемами, не высокие и змеевидные, а похожие на медведей, с выпуклыми животиками-крылечками. Одни были крупными, другие больше напоминали медвежат, ещё маленьких, но очаровательных.

На ветке здравоохранения нечасто можно было встретить улыбающихся личностей. Чаще всего больные, измученные, почти всегда — с ожогами.

Много было родителей с детьми.

Ребёнку тяжелее всего приспособиться к солнцу. Несмотря на то, что Акамар по большей части погружен в тень от второго яруса, это не спасало молодую кожу от перегрева, ожогов, язв.

— Слушай, раз уж почти час придётся идти вместе, — мученически высказался Джош, — может, расскажешь, что вообще заставляет людей становиться артефаками?

Я недобро посмотрела на парня.

— А вас тогда что заставляет бороться против нас?

— Мы боремся не против вас, а против того, что вы создаёте.

Я взглянула на крыльцо одной из больниц, где, облокотившись на перила, курили врачи в тёмно-синей форме. Рядом с ними стояли несколько пациентов в больничных одеждах. Медленно и лениво падали к земле крошечные песчинки, принесённые ветром с поверхности. Хрустящие кристаллики стали настолько обыденным явлением, что к ним давно привыкли. Картина была до безобразия безмятежной.

Наш разговор грозил вылиться в нешуточный спор — тема довольно скользкая, а мы по разные лагеря, и каждый уверен в собственной правоте. Я никогда не горела желанием кого-либо переубеждать.

— Лично я мечтала об этом с детства, — сказала ровным голосом. Повернула голову, взглянула на сосредоточенный профиль Джоша, чуть улыбнулась, когда ветер потрепал его рыжие волосы. — Это мой дар, и я всегда его чувствовала. Не знаю, как тебе объяснить. Это как… родимое пятно. Оно не приносит дискомфорта, ты его даже не замечаешь какое-то время, но оно у тебя есть, и ты об этом знаешь.

— Нет, ну это ладно, — отмахнулся парень от скучного объяснения, — чем вам люди-то не угодили?

— В каком смысле?

— Я просто правда понять не могу, зачем надо было уродовать чувства. То есть ты понимаешь, что теперь даже не получится переживать? Купил себе артефакт счастья и наслаждайся жизнью.

— Мы всего лишь несём свой дар людям. Принимать его или нет, это уже их выбор. Никто не заставляет тебя покупать этот артефакт.