— За мной!

И все пошло по-прежнему, как и прошлым утром, при атаке на город Женевьеву. Только теперь Фроста и его бойцов крепко поддерживали с моря.

Но и нормандская оборона была не чета женевьевской.

Быстрым бегом наемники преодолели первые несколько сот ярдов, крича во всю глотку:

— Бей Рамона! Долой Рамона!

Далеко-далеко, над противоположной стороной города, над укреплениями военно-морской базы, восходило солнце. Неожиданно яркое, сверкающее, бьющее в глаза.

“Некстати, — подумал Фрост. — Помешает хорошенько целиться…”

Орудия береговой обороны уже открывали ответный огонь, пытаясь отогнать или потопить непрошеных гостей.

А когда Фрост и его отряд приблизились к городской черте, наемников приветствовали таким дружным пулеметным салютом, что наступление разом приостановилось, и бойцы залегли. Гранатометчики принялись отвечать редкими, но меткими выстрелами, покуда стрекотавшие М16А1 и CAR—16 не дозволяли неприятелю целиться спокойно и воображать себя в платном тире.

Убийственная сила противотанковой реактивной гранаты LAWS огромна. Пулеметы понемногу смолкали — правда, не столь быстро, сколь хотелось бы капитану.

Сорок человек, ведомые самим Фростом, поднялись, бросились вперед, и натолкнулись прямо на пулеметный дот, о котором рассказывал Дэвидсон. Дот оказался оснащен отнюдь не только пулеметами.

Из амбразур ударили реактивные гранаты, прижимая атакующих к земле, не давая поднять головы. Слабая ответная стрельба наемников не производила на основательное бетонное сооружение ни малейшего заметного действия.

Огонь гранатами оказался губителен. Вокруг Фроста взлетали в воздух тучи пыли, обломки, человеческие тела, части человеческих тел, искореженные винтовки… Затем у наемника буквально похолодело в груди.

С дальнего конца улицы, вход в которую оборонял дот, рыча могучим двигателем и грохоча гусеницами, надвигался тяжелый советский танк.

— По смотровым щелям и перископам, из винтовок, ураганным — пли!!! — закричал Фрост. — Гранатометчики, на фланги! Остановить его, как только приблизится на пятьдесят ярдов!

Каплевидная башня танка, оснащенная пушкой, чей калибр Фрост оценил на глаз миллиметров эдак в сто пять, начала разворачиваться. Замерла. Ударил оглушительный выстрел.

Наемник невольно зажмурился.

Услыхал взрыв.

Осторожно приоткрыл глаз.

Выпущенный танком снаряд разорвался вовсе не в гуще его солдат, как того ждал оцепеневший Фрост.