— Он фказал, фто зафады нет… — ладонь слегка отошла от губ.
— Стоим, пока глаза не привыкнут к темноте., - слышен шепот в самое ухо, — Что сейчас в лагере?
— Не знаю… — вспомнила самое главное, — Он сказал, что Ангару стерегут!
— Пусть сначала стрелять научатся…
— А ещё, он сказал, что за ношение несоветской формы, теперь — убивают на месте, — сдавленный смешок.
— Обеими руками — за! Правильное и своевременное решение. Ура, товарищи!
— ???
— Я уже тебе говорил про "заговор идиотов"? Теперь сама убедилась, — да уж, постояла над ямой, — Выбор надо делать вовремя. Ты выбрала меня, я выбрал тебя, мы вместе — выбрали Париж. А кто не с нами, те пускай выбирают между двумя задницами — царской и пролетарской. Целуют хоть ту, хоть эту. Одна другой не слаще… — он предвидел?
— Идем?
— Сейчас… — мне на плечи легла накидка, обвешанная пучками травы, — Ещё бы тучи какие-то собрались…
— Утром моросило — будь здоров. Может подождать, пока соберется? Я потерплю.
— Утром будет поздно. Догонят… Надо подальше уплыть затемно, — потянул меня в лес, — За мной и тихо!
Надувная лодка, замаскированная такой же сетью с пучками травы и торчащим вверх корявым суком, с берега казалась обыкновенной корягой, прибитой к камням течением. Пара десятков метров галечного пляжа и дорога в Европу открыта. Ангара течет быстро. Без всякого мотора, минимум на сотню-полторы километров в сутки. Если бы не Луна… После лесной темноты берег казался залитым призрачным светом. Ни укрытия, ни защиты. А время идет… Уже далеко за полночь. Пора решаться… Володя рванулся к обрезу воды первым. Не издав ни звука, неловко поскользнулся. Так же молча растянулся в полный рост… Сейчас, он встанет? Решил, что ползком вернее? Издалека донесся приглушенный звук выстрела. Почему не дает знак? Вторая пуля выбила фонтанчик каменного крошева у головы. По гальке начало медленно расползаться темное пятно. Не встанет. Своего собственного крика я уже не слышала…
Глава 12. Грибной порошок
До рассвета я проплакала в кустах, не решаясь вернуться обратно по темноте (в фонаре сел аккумулятор). Ступить на галечную осыпь было ещё страшнее. Раз снайпер стережет берег, у него наверняка ночной прицел. Мне говорили, что там легко отличить мертвое от живого (оно теплое), зато черты лица и одежду видно плохо. Убьет и сделает вид, что так и было. Проклятый Ахинеев сказал правду. У реки — засады не было, а стрелок на скале, контролирующий многие сотни метров открытой береговой полосы — не считается. Дешево и сердито…
Едва начало светать — по тропинке спустились двое. Лично мне незнакомый молодой гражданский парень (кажется, он из команды Радека), с коротким автоматом на груди и солдат, с длинным автоматом за спиной. Ко мне подошел только гражданский. Подал руку. Подвел, зареванную, к лежащему телу. Господи! Лучше бы я в кустах оставалась. Первая пуля попала Володе в спину и прошла навылет. А вторая — ударила в затылок, снеся большую часть лица… Даже поцеловать на прощанье некуда… Труп успел окоченеть. Когда его повернули на спину, застывшие руки нелепо вздернулись вверх. Где он лежал, на гальке застыла кровь. А то, что мне ночью, издалека, показалось темным пятном — содержимое развороченного черепа. Мамочка… Хорошо хоть мух нет…
Когда гражданский, положив на землю автомат, начал с силой разгибать Володе руки-ноги и выпрямлять безобразно скрюченное тело — я не выдержала. Повернулась и убежала… Не могла видеть этого сосредоточенного равнодушия… К счастью, жуткую братскую могилу к моему возвращению уже закопали. Четверо хмурых мужиков (и среди них — сапер Кротов), лопатами и ломом ковыряли рядом небольшую персональную яму. То ли из уважения ко мне, то ли по другим причинам. На душе полегчало. Значит, будет, куда приходить навещать… Длинный и тяжелый сверток, завернутый в маскировочную сеть, из которой торчали голые ступни, принесли, когда землекопы углубилась в грунт по пояс, а солнце полностью разогнало туман. Часто сменяя друг друга, погребальная команда упорно долбила каменистый склон. Пока, наконец, самый старший, седоватый дядька с усами, не подал знак.
— Хватит! Будете прощаться? — обратился он ко мне.
Кивнула. Слов и слез — не осталось. Механически присела на корточки, положила руку на импровизированный саван. Помолчала. Так же механически выпрямилась. Кинула в яму, поверх тела, первый комок земли. Отступила. Споро заработали лопаты. Ну, вот и всё. Надо жить дальше. Одной…
Первое утро новой жизни я провела в полном оцепенении. Вроде того, что описывают загипнотизированные. Всё вижу и понимаю, а ответить или пошевелиться — не могу… Меня особо и не тормошили. Я ни к кому не лезла. У незаконченной могилы — слушала разговоры, ужасаясь собственному каменному спокойствию. Другая бы — бегала и кричала, возможно — стреляла. Я нет. Наверное, уровень эмоционального напряжения имеет верхний предел. Но… и мужики — хороши. Разве ж можно обсуждать покойников прямо при родне? Да ещё настолько откровенно? Потрясающая бестактность… А эти — рыли и болтали. Деревня…