— Выкинуть жалко, а надо. — Мадам, которая отдала сегодня предпочтение моде конца девятнадцатых веков, вздохнула. — Столько места занимает...

— У нас этого в избытке.

— Просто собирает пыль, а хвастаться больше не перед кем... — Взмахнув рукой в тончайшей, узкой перчатке пробормотала Бланш, после чего ненадолго задумалась. — Эльжбета и Клариса уже нянчат внуков.

Каин неловко заерзал, кинув на Вивьен взгляд, а его невеста улыбнулась, словно понимая ход его мыслей.

— Я бы... я бы с удовольствием посмотрела на ваше прошлое. — Подала голос я. — Если можно.

Мне бы сейчас подошло любое занятие, при условии что поблизости не будет Амана. К тому же, в обществе его матери куда проще отвлечься от порочных мыслей. Это намного лучше перспективы бессонных ночей. Но не кошмары теперь были моей главной проблемой. Думаю, не засну я все же из-за жгучей неудовлетворенности.

Когда Аман сказал, что всегда будет рядом, он конечно же имел в виду не физическое присутствие. Я могла не видеть его, быть так далеко, как это вообще можно в пределах его дома, и мучиться от одиночества. Мне нужен был мой мужчина и днем, и ночью... особенно ночью. И утешала меня лишь мысль, что он чувствует то же самое. Возможно.

В данный момент я находилась в палатах мадам Бланш. Прошла уже неделя, как я посетила эту обитель Хроноса, но не изучила и пятую часть сего царства. Апартаменты мадам Бланш были самыми большими в особняке, ее вневременная коллекция занимала весь четвертый этаж. И, кажется, женщина чувствовала себя, как рыба в воде, в окружении воспоминаний.

Огромные шкафы стояли вдоль стен одной комнаты, тогда как другая от пола до потолка была завешана работами знаменитых художников разных эпох.

— Ван Гог? — Не веря прошептала я, остановившись перед картиной с цветами миндаля.

Мадам улыбается, начиная рассказывать о бедном, непризнанном гении, чей талант она распознала с первого взгляда. И она выглядит невероятно счастливой, предаваясь воспоминаниям, делаясь впечатлениями, рассказывая о таинственном прошлом, которое манит меня.

Госпожа Бланш любила свое "барахло", как мать любит дитя. Для нее эти вещи являлись драгоценную частью ее души, потому она так оберегает и лелеет их. Она частенько говорила о том, что в этом "мусоре" уже нет никакого смысла, и что если бы люди чуть больше интересовались искусством, а не вопросами выживания, она пожертвовала бы свое собрание какому-нибудь музею...

— О, сколько раньше было музеев, ma chèrе. — Любила повторять мадам. — Даже музей телесных наказаний, и тот был. А посмотри на это... — Она изящным жестом обводит свои шкафы и стеллажи, заполненные старыми платьями, заставленные сувенирами и драгоценностями. — Оригиналы книг именитых писателей, полотна рук выдающихся художников, драгоценности работы лучших ювелиров, платья от самых модных портных своего времени. На этих полках, в этих ящика — не вещи, а маленькие крупицы эпох, самой жизни.

И я хожу, смотрю, трогаю, пока из старинного граммофона льется разбавляемая шипением "ария Царицы Ночи".

— Мария Каллас, ma chèrе. — Закрыв глаза, мадам покачивается в кресле-качалке. — Это был триумф. Когда прозвучал последний аккорд, весь зал встал, рукоплеща.

Я застываю перед большой стеклянной витриной, под которой на красном бархате аккуратно разложены броши, ожерелья, браслеты и кольца.

— Это от поклонников. — Усмехается мадам, когда я озвучиваю свое удивление по поводу того, какие прекрасные вещи дарил ей ее супруг. — И опережая твой вопрос, да, от человеческих.

И как на это смотрел ее муж, интересно.

— Ему нравилась эта игра. — Лукаво улыбается мадам, плавно поднимаясь из кресла. — Времена были другими, мы были аккуратными, но иногда позволяли себе шалости. Мы могли путешествовать из города в город, из страны в страну годами, представляясь выдуманными именами и раскидывая деньгами направо и налево. То, как смотрели на нас в "высшем обществе"... о, словами не передать, ma chèrе. Мы были богами. И я блистала... как хороша я была тогда. Как хороша... все мужчины были у моих ног. — Она кидает на меня озорной взгляд той далекой мадам Бланш. Взгляд, который как раз таки сражал наповал ее поклонников. — Засыпали меня комплиментами, цветами, подарками, стараясь чтобы один был дороже другого. Смешно, право, наблюдать это желание мужчин постоянно мериться друг с другом силой, богатством, эрудицией, красотой своей женщины. Николас забавлялся, смотря на них...

— Неужели он не ревновал? — Недоуменно спрашиваю я, разглядывая крупные алмазы, рубины и сапфиры.