— Пойдемте! Пойдемте, моя милочка! — сказала она немного ворчливым голосом. — Это неразумно, у вас такие красные глаза! У вас! У самой соблазнительной женщины! У женщины, в которую влюбляются при первом ее появлении. Если бы вы не были так милы, любезны, то остальные женщины возненавидели бы вас, ведь вы притягиваете к себе взгляды всех их поклонников! Вы взяли в плен мужчину, которого желают все. Неужели он причинил вам боль? Я не могу в это поверить…

— Что вам рассказали? — униженно спросила она.

— Ничего! Просто я считаю, что лишь легкомыслие или жестокость графа де Пейрака могли вызвать столько слез.

Почувствовав доверие к своей собеседнице, Анжелика сказала, что имеет все основания подозревать его в измене. Она ужасно запуталась. С одной стороны, она вовсе не хочет запереть своего мужа на замок, с другой — ее необычайно ранили обстоятельства, при которых все это произошло… Это было бессердечно с его стороны. Они воспользовались тем, что она уехала на остров Орлеан…

— Дорогая моя! Судя по всему, у вас нет опыта в этом вопросе, вам никогда не изменяли. Это всегда причиняет боль, независимо от обстоятельств. Если это происходит в ваше отсутствие, под вашей крышей — это оскорбление. Если где-то в другом месте — это возмутительное лицемерие. И в том, и в другом случае мужчина проявляет свою слабость, а женщина предает. Не существует адюльтера, который выглядит благородно

— Выходит, вы прощаете его? — спросила Анжелика, вспоминая о своих приключениях в долине Абрахама.

— А вы, дорогое дитя? Вы бы простили себя? Будь вы на его месте ?

Анжелика даже не пыталась изобразить на своем лице благородное возмущение.

— Да, — призналась она, — потому что я знаю, что ничто и никто не может убить мою любовь к нему… Никакая выходка.

— А почему вы считаете, что так не поступает и г-н де Пейрак? Выходка, сказали вы? Маленькое увлечение! Трещина в договоре! Но каком договоре?

Анжелика вынуждена была признать, что г-жа ле Башуа была права. Она и сама пришла к тому же мнению. Но она убедила себя, что он ее больше не любит… Что он стал меньше любить ее.

Она снова расплакалась.

— Успокойтесь! — пожурила ее г-жа ле Башуа. — Попытайтесь быть искренней. Скажите, что вас беспокоит. Вы что-то вообразили себе и придаете этому чересчур большое значение, а ведь история эта прошлая… Не так ли?

Наконец Анжелика призналась в том, чего так страшилась, она все могла забыть, но это несчастье было несравнимо со всеми горестями. Она боялась потерять любовь. И не было ли случившееся первым признаком того, что она больше не пробуждала в нем прежних чувств?

— Напротив!

Г-жа ле Башуа казалась совершенно успокоенной. Она считала, что Анжелика неверно понимала реакцию мужчины, ведь он признавал ее власть над ним и отдавал должное тому огромному счастью, что она ему дарила.

— Милочка моя… Мужчины не любят проявлений восторга… Они не нуждаются в нем. Только очень молодые, быть может… Их пугает полное отсутствие уверенности, непостоянство, отсутствие привязанности. В семейной упряжке они хотят держать вожжи в своих руках. Заявить о себе… Их хладнокровию постоянно что — то угрожает. Они боятся проявлений слабости, неверно истолкованных.

— Вы считаете, что его жестокость и упоение удовольствиями лишь скрывали его желание защититься?

— Возможно. Женщины всегда хранят глубоко в душе секреты своих восторгов. Мы скрываем их даже на исповеди. Мы легче теряем голову, благоразумие. Если бы они все знали о нас…

Г-н Гобер де ла Мелуаз, привлеченный перешептываниями и всхлипываниями, поднялся, чтобы положить этому конец. Чтобы не нарываться на замечания, обе женщины спешно покинули собор.