–
– Я понимаю ваше замешательство, ваша светлость, но я из тех, кто считает, что господина определяет не чистота крови, а дух, – мой Мастер приложил кулак к сердцу.
– Достойная точка зрения, – ответила Надежда Григорьевна.
Да уж, Ярый в самом деле Ярый. Сказать такое в лоб представительнице очень древнего рода…
Я не знаю, сколько минут потребовалось на перелёт до Московской усадьбы Оболенских – мой мозг решил не грузить лишние фоновые программы и не засекать время. Когда вертолёт приземлился на вертолётную площадку, нас уже встречали Слуги с носилками.
Но я отказался от носилок и пошёл в палату своим ходом.
Да, в особняке Оболенских две комнаты были оснащены всем необходимым медицинским оборудованием и отданы под палаты.
Я самостоятельно разделся под изумлённым взглядом зашедшей женщины-врача, смыл в раковине большую грязь и, наконец, рухнул на высокую кровать.
И только тогда позволил себе расслабиться. Смутно помню, у меня взяли кровь для анализов, вводили какие-то лекарства, поставили капельницу… Я доверял Оболенским, насколько мог. И почти был уверен, что плохого они мне не сделают, так что не сопротивлялся.
Раньше я всегда отказывался от медицинских препаратов, не знаю до конца, как они действуют и как подействуют на меня, но сейчас мне хотелось хоть как-то снизить нагрузку на тело. В крайнем случае крохотными шажками смогу восстановить себя с помощью альтеры. Если боль и обессиленность не будут сбивать концентрацию.
Но вообще я рассчитывал на способности целительниц. Великая княгиня попросила принять первую помощь от Варвары, вместо того чтобы сразу дёргать Веронику. Варвара более опытная, а Вероника сохранит запас сил для моего последующего лечения. Я попросил Ярого связаться с Вадимом, чтобы он передал Ладиной волю Господина – сидеть дома и не высовываться.
Наконец, пришла целительница Оболенских. Открыв глаза, я вяло ей улыбнулся. Хотел поздороваться, но…
– Давай без лишних слов, герой. У меня небольшой должок к твоей девчушке за то, что тогда помогла Лине. А значит и к тебе. Так что расслабься и получай удовольствие, – произнесла она предельно серьёзно, быстрым шагом подойдя к моей кровати.
И скрупулёзно принялась восстанавливать моё брюхо.
Ощущая приятное тепло, я терял сознание. Форкх меня дери… Полевой врач Оболенских обмолвился, что моя рана самая страшная у всех переживших сражение, кого он видел.
Это ж надо было так подставиться…
Но я готов вытерпеть сколько угодно дыр в животе, если это поможет спасти близких и друзей.
Мне снился приятный сон. В нём мы с Софьей гуляли по цветущему полю, веселились, обнимались и целовались.
А потому вдруг картинка поменялась, и вот грустная Троекурова сидит возле моей кровати и гладит меня по руке.
До меня не сразу дошло, что сон смешался с реальностью. Что Софья действительно сидит в моей палате рядом со мной.