Книги

Анхен и Мари. Выжженное сердце

22
18
20
22
24
26
28
30

Делопроизводитель откинулся назад и заливисто засмеялся. Идеальный его пробор слегка растрепался.

– Скажете тоже! C'est ridicule! Из господина Громыкина клещами нужно всё вытаскивать, а тут такие унизительные угрозы. Никак нет. Подробности я узнаю у приятеля. Секретарь начальника полиции – славный малый.

– Да уж. Славнее не придумаешь, тайны начальства выдаёт направо и налево, – усомнилась госпожа Ростоцкая.

– Ну что же Вы так, милая Анна Николаевна, меня величаете? – упрекнул её товарищ. – Во-первых, я не абы кто, а делопроизводитель сыскного отделения. Во-вторых, я Вам по секрету рассказываю. Чтобы Вы были готовы к разного рода эксцессам. Ну, если Вам неинтересно, могу молчать.

Господин Самолётов обиженно сложил пухлые губы трубочкой и, правда, замолчал. Библейские глаза его стали совсем грустными. Анхен пожала плечами – как Вам будет угодно. Наконец экипаж остановился у живописного дома красноватого оттенка. Художница задрала голову, пытаясь запомнить узорчатый декор и многочисленные детали – вечером зарисует по памяти.

– Полицейское управление? По какому же делу я вам понадобился, сударь? – спросил адвокат – мужчина в летах, выходя к ним в переднюю в шёлковом халате, накинутом на домашний костюм. – Сударыня, моё почтение.

– Вы изволили отправить сию записку вчера в посёлок Хитряево господину Колбинскому? – спросил в ответ Иван Филаретович, протягивая письмо хозяину.

– Я, – сказал господин Цветков, принимая послание. – А в чём собственно дело? Впрочем, что же я держу вас у дверей. Прошу ко мне в кабинет.

Адвокат развернулся и повёл их за собой. В комнате с тяжёлыми пурпурными шторами и помпезным камином Анхен не удержалась и прикоснулась к массивным деревянным панелям, коими были обшиты и стены, и даже полоток. Хозяин усадил их на тёмно-красный диван, сам же расположился в кресле. Мебель была новая и такая мягкая, что Ростоцкая слегка в ней провалилась.

– Иван Дмитриевич Колбинский был убит третьего дня в своём доме в Хитряево. Мы ведём расследование сего преступления. Вопрос к Вам один, Клим Иванович. Какую консультацию запросил у Вас убитый? – чётко, как будто разговаривал с младенцем, произнёс господин Самолётов.

– Ах, Бог мой, как же так? Ведь недавно виделись, – деланно огорчился господин Цветков и тут же добавил. – К сожалению, я не могу выдать вам сию тайну.

– Отчего же? – удивился Иван Филаретович.

– Понимаете ли, в чём дело, мы, адвокаты, как священники – должны блюсти тайну исповеди.

– Господин Колбинский убит. Понимаете ли Вы сие? – возмутился господин Самолётов, вставая.

– Даже если клиент мёртв, я не имею права раскрывать его тайны. Не обессудьте, – ответил адвокат, вставая вслед за делопроизводителем.

Анхен ничего не оставалось, как тоже встать. Она прикоснулась к руке господина Цветкова – теперь уже не невольно, а намерено – и через пару секунд художница увидела всё тот же парадный кабинет, весь в дереве и шёлке, только за день до происшествия.

– Иван Дмитриевич, родной мой, ведь говорил я тебе два года назад – не женись, не хорохорься. На кой она тебе сдалась? Не ровня она тебе. Не послушал ты тогда друга, – укоризненно покачал головой господин Цветков, сидя в мягком кресле со стаканом воды в руках.

Стекло приятно холодило воспалённые, слегка подрагивающие руки. Адвокат сделал ещё один глоток, но жажда не проходила.

– Влюблен я был. Понимаешь? Может быть, впервые в жизни. Понимаешь? – горячился господин Колбинский, носясь по кабинету из угла в угол. Только пышные усы его развивались.– Такое вещество во мне бродило, как пьяный ходил.

Трость с серебряным набалдашником он позабыл оставить в передней и теперь размахивал ею при каждом удобном случае, даже не замечая сего действа. От этого мельтешения господина Цветкова подташнивало.