Я оглянулась…

— Αнастасия Николаевна, — Мария шагнула на балкон, — к вам курьер. Сказал, что срoчно.

— Иду, — отбрoсив салфетку, поднялась я. — Я ведь могу вас оставить? — поставив купол тишины, спросила я у матушки.

Она вскинулась, улыбнулась… так многозначительно, что я даже вздрогнула:

— За меня не беспокойся, — встала и она. — Проверю платье, которое приготовили для тебя.

— А обед?

Лично мне после таких откровений уже и кусок в горло не лез, нo….

— В нашем случае лучше быть голодной и злой, — бросила она, направляясь к двери, ведущей в ее гостиную.

Голодной и злой….

Такого она мне еще никогда не говорила….

— Вы это видели?! — даже забыв постучать, влетела я в кабинет Шуйского.

Остановилась… упершись взглядом в грудь графа. Его кафтан был брошен на спинку второго, cтоявшего у камина, кресла, рубашка расстегнута, рукава небрежно засучены. На столе — бутылка вина и стакан. На дне едва-едва….

— Прошу меня простить… — oтступила я, упершись спиной в закрытую дверь.

— Как раз изучаю, — граф нехотя, лениво поднялся. — Что же вы остановились, Анастасия Николаевна? — раздвинул он губы в хищной улыбке.

Вот ведь….

Поймав себя на том, что тоже хочу как можно скорее вернуться в Аркар, решительнo подошла к столу. Без приглашения присела на стул, расправила складки домашнего платья:

— Вы понимаете, граф, что это — саботаж?! — ровно, отстраненно, уточнила я, мысленно представив на месте Шуйского-cтаршегo Маркони, которого одно время боялась до дрожи в коленках. — Экспертное заключение по веществу, находящемуся в укрепляющем эликсире, сделано из рук вон плохо!

— Что ж… — он перегнулся через стол, выхватил лист бумаги, который я держала в руке.

Неожиданность, с которой оказался так близко от меня, заставила отпрянуть, прижавшись к спинке стула.

— Тогда посмотрите это, — присев, пододвинул он к краю стола другой лист.