Даэнор замер на пару секунд. Ни вгзлядом, ни жестом не выдавая эмоций. Но и эта заминка уже «говорящая».

Он тянет дверь на себя плотно прижав палец для идентификации к широкой на вид угрожающе острой по краям ручке.

Тёмное нутро дохнуло теплом в лицо, принеся неожиданно свежий тонкий аромат. Слонво ненавязчивый цветок кто-то пронёс мимо, оставляя едва уловимый шлейф.

Даэнор потянул меня за собой и я вертя головой вошла в неожиданно высокое помещение, этакую комнату со скамьёй посередине и небольшим алтарём напротив входа. По бокам располагалась каменные таблички. Квадраты двадцать на двадцать натиметров какие-то пустые, какие-то с иерогифами и номерами. Я уже достаточно могу читать на норнаском, чтобы понять, что это имена. Похоже мы в склепе. При том довольно старом. Тут даже норанцев шестьдесят на вскидку похоронено, значит Род древний. Много поколений помнит и чтит.

Мой взгляд споткнулся об совсем короткую продолжительность жизни — Ронар Апсале.

Злые слёзы закипели на глазах, когда я смотрела на эти цифры. Всего тринадцать лет. Это не честно. Не справедливо. Совсем ребёнок.

— Я привёл тебя ради него. — я вздрогнула от показавшегося слишком громким голоса Даэнора.

Он протянул руку и указательным пальцем легко нажал на середину каменной таблички.

Стена с именами тут же посветлела, как и потолок — оглянулась — противоположная стена тоже. И начали появляться галаизображения и галавидео. Без звука, только изображения. Сотни сменяя друг друга и выплывая одновременно. Вот симпатичный малыш лет трёх на вид, тряхнув русой головой, упрямо тащит какого-то надувного зверька невообразимого цвета — и зверь превосходит и размером и тащить его явно не просто, но нахмурив маленькие бровки, он упиратся и тащит. Упрямый. И сразу он же только уже постарше — лет десят. Хмурый, собранный, в чёрной форме, натянутой на детских тощих плечах, тянет руку, идёт какое-то занятие, явно важное, типа экзамена или контрольной. Ему дают возможность, он отвечает, но что-то пошло не так и выражение хмурой собранности мгновенно стекает с него оставляя растерянность и смущение, ярко окрасившее округлые щёчки в насыщенный розовый цвет.

Слёзы скатываются по моим щекам:

— Какой красивый мальчик. — мой хриплый шёпот эхом унисится под свод крыши, на которую переползает уже следующее изображение, где Ронару лет шесть и он высунув от усердия язык рисует что-то в тетради.

— Да. Красивый. — голос Даэнора дрогнул и я прислонилась спиной к его груди, продолжая разглядывать изображения Ронара. — До встречи с тобой я не понимал зачем нужна эта функция. Не пользовался ей. Не смотрел на него. — сильные руки крепко перехватили меня за талию, вплотную прижимая к твёрдому торсу. — Но ты тогда так спросила про него, будто он живой. — он устроил подбородок на моей макушке. Я как завороженная вслушивалась в его спокойный размеренный голос. — Я приехал сюда потом, запустил нантэ и понял, что он был. Он существовал. И я помню его.

Я сжала его ладони на своей талии, не зная что сказать. Я не помню, что именно говорила Даэнору. О чём спрашивала у него. и сейчас многое бы отдала, чтобы вспомнить. Понять, чем именно сумела ему помочь.

— Я понял, зачем устанавливать нантэ. Так можно его отпустить. И оставить себе все эмоции.

Я провернулась в кольце его рук, притягивая его за шею к себе. Если я правильно поняла, то это мои душевные расспросы заставили его сбросить скорлупку и начать чувствовать?

Обдумаю эту мысль позже.

Пока же, притянув голову Даэнора к своему плечу, привстала на ципочки и снова вгляделась в изображения мальчика, так сильно похожего на отца.

Слёзы скатывались с уголков глаз, я улыбалась глядя на любопытного красивого мальчика. Со светлой грустью и дикой обидой на мир, за то что ему не дали вырасти. Ужасно несправедливо.

У него было чудесное будущее, я уверена, Даэнор любил сына и позаботился бы о нём лучше, чем его родители о нём самом.

Ринтар легко выпрямился, навсинув надо мной. мерцающий неотрывный взгляд и чуть шершавые ладони, ласково стирающие влагу с моего лица.