И когда Ронара убили я видел равнодушие отца о смерти внука и злорадство на лице матери. Тогда я уже не злился, но омерзение и тошноту от одной мысли снова увидеть или услышать норан давших мне жизнь испытывал настолько сильную, что даже подумывал не убить ли их.
И я до сих пор не отпустил этой мысли. Не виделся с ними три года, а сегодня смотрел и снова думал — зачем они живут? Если бы их не было, чтобы ввести Мику в Род Апсале не пришлось бы организовывать эту встречу, представление старейшим членам прямой ветви обязательный ритуал, без него «свежая кровь» не может быть признана законным партнёром, я бы не смог назвать Мику своей женой, только заключить контракт. А если бы их уже не было в живых, то я автоматически самый старший член прямой ветви, не пришлось бы теперь ничего объяснять Мике. Она бы даже не узнала, что они меня боятся и ненавидят. Не узнала бы, что мой Род не отрёкся от меня в детстве только потому, что отец хотел сдать меня на эксперименты. Не узнала бы, что я им не нужен. Не достоин любви, заботы и участия, даже от родной матери. Она бы этого не узнала.
И не узнает, впрочем. Пусть считает меня, как она сказала — хамом? Да, пусть думает, что я не достаточно хорошо воспитан, холоден, жесток. Лучше так, чем видеть в её глазах жалость. Она мне не нужна. Только не от Мики, от моей сладкой еллаэ. От неё мне нужно другое. Нужна она сама, нужно её внимание и страсть, нужна каждая её мысль, каждая эмоция, каждый вздох. Нужно, чтобы она дышала и понимала, что делает это для меня, чтобы быть со мной.
Только тогда я возможно стану менее одержим своей куклой.
Но я понимаю, что этого не будет. Моя кукла, моя еллаэ, никогда не станет зацикленной на мне хотя бы вполовину также как я на ней. Ей всегда будет необходимо заниматься ещё чем-то, помогать ещё кому-то. И значит, я буду одержим ею вечно.
Глава 46
Кажется, я заблудилась. Сегодня я тусила в лаборатории с железячниками Саллэ, Наер скрипя зубами одобрил мой вариант, но в свои лаборатории не пустил. В доме работать не захотелось, поэтому попросилась в подвалы к Саллэ. Не т чтобы тянуло к общению и разумным, с этими норанцами особо не поболтаешь, но после состоявшейся позавчера встречи с родителями Даэнора каждый раз оказываясь на кухне испытываю странные эмоции. Всё время кажется, что там произошло что-то гораздо серьёзней и тяжелей чем мне кажется. Смутное ощущение недосказанности, чего-то мрачного и тёмного, тех самых тайн, которые я привыкла разгадывать по работе. Но эту тайну мне разгадать не суждено, по крайней мере в ближайшее время. Ринтар ясно дал понять, что причины не самого тёплого приёма собственного семейства у него есть, а какие меня не касается. От этого моя вечно ищущая и анализирующая всё и вся душа требовала немедленно приступить к расследованию. Я себя тормозила как могла, но чудесная, идеально обставленная кухня-столовая мне теперь в этом совершенно не помогала.
В общем, именно по этой причине я теперь бреду в катакомбах управления, силясь хотя бы смутно припомнить как и в какой последовательности я проходила эти безлико-серые коридоры, когда решила прогуляться до местной столовой. Меня туда как-то водил Саллэ и я вроде даже запомнила путь, но кажется свернула разок не туда. Потому что мы определенно не шли так долго по прямой. И что стоило повесить пару указателей как в начале пути?
Серый коридор расширился, в очередной раз подтверждая моё подозрение — здесь я не была точно.
Ладно, буду идти вперед, пока могу, потом надо будет повернуть направо и попробовать дойти до другого ответвления, по моим прикидкам — норанцы строят переходы строго-геометрически, не по типу муравейника, значит шанс выбраться в знакомые переходы велик. Да и в целом, пасть голодной смертью в управлении разведки едва ли удастся — если не отыщусь сама, найдут и заботливо передадут в алчущие руки Даэнора.
Удобно, оказывается. Улыбнулась, так и слыша в голове бормотание Лиама на тему того самого синдрома, раз я уже начала находить жирные плюсы в своём незавидном положении.
Я резко сдала назад, ошарашенная промелькнувшей картиной. Слева на монотонно-серой стене оказалось вырезано окно по типу лабораторных — метра полтора в ширину и метр в высоту. Сквозь чуть матовое окно я наблюдала абсолютно сюрреалистичную картину — такая же серая комната как и все остальные в этом здании, но в ней за маленькими столиками на одного, сидело около двадцати детей мальчиков и девочек, примерно пяти-шести лет, перед ними у галадоски стояла норанка в тёмной форме и писала слова на норанском. Это школа? В управлении развдки? Даэнор воспитывает детей шпионов?
Я даже глаза потёрла, настолько это странная картина. Дети с застывшими на лицах какими-то противоестественно спокойными масками сложив руки на пластиковых партах неотрывно смотрели на норанку, и по её команде почти синхронно брались за стилучы и начинали писать.
Жуть какая. Что тут происходит? Неужели Даэнор санкционировал какие-то испытания на детях? Или участие этих малышей в каких-то операциях?
Не может быть. Даэнорм жёстки, циничный, авторитарный, но не чудовище.
Но что тогда они здесь делают?
— Миез Валле, ты далеко забралась. — вздрогнула от неожиданно оказавшегося рядом Саллэ.
Он подошёл и спокойно замер рядом со мной, переведя взгляд на этот странный и даже страшный класс.
— Что они тут делают? — мой голос прозвучал неожиданно высоко. Но честно признать, я напугана. Я знаю много ситуаций по роду деятельности как взрослые разумные могут использовать самых беззащитных членов общества — детей. И я бы искренне не хотела, чтобы одним из таких монстров оказался мой ринтар.