Она топталась возле подъездной двери, не замечая, как отвратительно чавкает вода в старых худых кроссовках. Серый вымокший плащ, перетянутый в талии, стоял колом. Под подмышкой зажата большая дерматиновая сумка. Мокрые волосы сбились комком на воротнике. Веки припухли от слез. Губы…
Она была смешной, нелепой и самой прекрасной для него. Она была его женщиной. Женщиной, которую он выбрал.
– Я сам научу тебя всему, Дианка, – проговорил Рома, не сводя глаз с ее рта. – Сам. Только я. Сбереги себя, хорошо?
– Да. – Она закивала часто-часто. – Да… Да, Рома. Так ты меня не бросаешь? Нет?!
– Нет, – сказал он и пошел наверх, уже не оборачиваясь.
А про себя добавил: нельзя бросить того, кем не обладаешь. Нельзя! И сразу сделалось тошно.
И мать еще тревоги добавила. Когда он вернулся, она говорила с кем-то по телефону, что само по себе было поразительным. Он больше года не видел ее с трубкой. С бутылкой – да. С телефонной трубкой – нет. А тут заперлась у себя в комнате и с кем-то говорит. И голос непривычно резкий. Она давно так не говорила. Обычно, разбавленные алкоголем, слова у нее выходили длинными, с затянутыми гласными.
Он встал под дверью ее спальни и прислушался. И подумал, что, не дай бог, она знакомых таксистов просит водки ей привезти.
– Я слушаю, слушаю! И не перебиваю! – громко произнесла мать, когда его ухо прижалось к ее двери. Помолчала. А потом со злостью воскликнула: – Да что ты?! И не знаешь?! Хочешь, я тебе скажу?!
Снова тишина, нарушаемая скрипом старого деревянного кресла, стоящего в углу в ее комнате. Кресло было раритетным, доставшимся отцу от деда. Стояло в их комнате музейным экспонатом. Мать на нем, на памяти Романа, не сидела ни разу. Утверждала, что сидение на нем напоминает пытку. Чего сейчас уселась? И с кем говорит? И телефон-то, телефон откуда?! Она свой год назад пропила за семьсот рублей. Так ему сказала. Может, просто потеряла?
– Не смей, сволочь!!!
Рома вздрогнул от резкого материнского крика после тишины, разбавляемой лишь скрипом старого деревянного кресла.
– Не смей втягивать его в свои грязные дела!!! Не смей, или я… – Она замолчала, видимо, ее перебили. И потом вдруг: – Я знаю, гад, под каким могильным камнем ты его спрятал. Сказать адрес безымянной могилы?..
Глава 3
– По статистике, дорогой, вы самые неустроенные в семейном плане люди, – проговорила Наталья, сбрасывая с кровати длинные ноги и поднимаясь чрезвычайно грациозно.
Спинка прогнута, попка зазывно оттопырена. Наверняка репетировала подобный подъем не единожды. Наверняка знала, как он отреагирует. Он и отреагировал. Тут же поймал ее за коленку, дернул на себя и снова заставил улечься на соседнюю подушку. И не выпускал потом из кровати полчаса. Выдохся и тут же задремал. И, как следствие, проспал запланированную с Лешкой рыбалку. И Наталья, как и хотела, получила его к завтраку, над которым долго трудилась.
Молодец! Все продумала! Хитрая. И главное, упрекнуть ведь не в чем. Он сам ее схватил, сам проспал. Самому теперь и перед Лешкой извиняться. Его пропущенных вызовов Артем насчитал с десяток. И одно пропущенное сообщение, в котором друг утверждал, что их дружбе на этом конец, что его закадычный друг Артем последний скот и что променял его на…
Дальше было не очень прилично, и Артем поспешил сообщение удалить. Если Наталья, не дай бог, прочтет, она из кожи вылезет вон, но на самом деле их дружбу похоронит, тщательно все продумав и обустроив все так, что упрекнуть ее будет не в чем.
– Доброе утро, – проговорил он неуверенно и окинул взглядом стол. – Ничего себе! Гостей ждем?
– Нет. Все для тебя, дорогой. – Девушка, на которой он уже полгода собирался жениться, но всякий раз почему-то откладывал, лучезарно улыбнулась. – Прошу к столу.