Круглые часы, висящие над первым постом, показывали одиннадцать, когда Кристина сквозь сон услышала какие-то странные звуки, доносившиеся из шестой палаты. Это были слабенькие и тонкие то ли стоны, то ли крики. Кристине захотелось спрятаться от этих монотонных однообразных звуков, и она укрылась одеялом с головой. Но волна звуков, начавшихся очень тихо, постепенно все нарастала и нарастала. Кристина уже отчетливо слышала модуляции от «Ну-ну-ну» до «Ню-ню-ню». Это однообразное дребезжание какой-то ненормальной старухи выводило девушку из себя. Спустя полчаса она не выдержала и отбросив одеяло, обратилась к надзирательнице, которая по-прежнему совершенно спокойно копалась в своем мобильном:
– Слушайте, а нельзя ли успокоить больную, которая постоянно бубнит?
– Спи и не обращай внимания, – равнодушно ответила санитарка, скользнув взглядом по встревоженному лицу Кристины.
– Меня же, кажется, привезли сюда лечиться, а не сойти с ума. Мне этот бубнеж мешает спать.
Санитарка равнодушно отвела взгляд и снова начала что-то читать с экрана мобильного.
Кристина поняла, что просить о чем-то надзирательницу бесполезно и решила завтра пожаловаться врачу на неподобающее поведение этой безжалостной тетки.
Какое-то время было тихо, но потом монотонные звуки начали звучать с новой силой и что самое неприятное, к бубнящей на одной ноте старухе-психичке присоединилась еще одна, которая устроила концерт из похабных песен. Новая ненормальная пела громко и звонко, а ее матерщина резала слух. И при всем при этом надзирательница ничего не предпринимала, как ничего не делали и дежурные сестры, болтающие о чем-то в своем кабинете.
И тут Кристину озарило: этот ночной концерт был устроен специально для нее! Медперсонал намеренно устроил эту вакханалию, чтобы запугать ее, деморализовать и вывести из равновесия, и при этом понаблюдать, как она будет вести себя! И это открытие поразило Кристину до глубины души. Это просто какое-то садистское испытание! Ей хотят показать, что суицид – это еще не самое страшное, что могло произойти с ней. Но она хочет покоя! Она хочет тишины! Это издевательство! И едва выдержав еще сорок минут страшной пытки, Кристина закричала:
– Успокойте их! Прекратите это издевательство! Я больше не могу этого выносить! Помогите! Ну кто-нибудь, помогите!
На крик девушки выбежали сестры и со своего места поднялась надзирательница. Сестра с прокуренным голосом, обратившись к надзирательнице, приказала:
– Держи ее, а ты за уколом.
– Нет! Не надо уколов! – закричала Кристина, пытаясь вырваться из цепких рук надзирательницы. Но силы были не равны. Девушка почувствовала вонзившуюся в нее иглу и затихла. Все кончилось. Вокруг все исчезло. Ни страха, ни нестерпимой тоски, растекающейся от макушки до кончиков пальцев ног, ни монотонного «Ну-ну-ну». Ничего.
А утром Лаврентьеву перевели в шестую палату.
Глава 8.
Кристина медленно повернула голову к окну, у которого стояла ее кровать. Из окна сквозило, а до батареи нельзя было дотронуться, такой горячей она была. На улице было темно, как у негра в заднице. Только круглый светильник, висевший над пустым проемом двери тускло бил в глаза и освещал кровати с неподвижно лежавшими больными. В помещении висел неприятный запах затхлости, исходящий от старух-шизофреничек, которые по рукам, ногам и груди были привязаны к своим кроватям. А еще вовсю воняло грязными памперсами. Слабой рукой девушка зажала нос и попыталась дышать через рот. Но отвратительный смрад все равно проникал в легкие. Кристина закашлялась и тут услышала голос надзирательницы.
– Лаврентьева, тебе надо сдать мочу. Идем, я провожу тебя в туалет. А потом не пей и ничего не ешь. Тебе надо сдать анализ крови.
Кристина попыталась подняться, но почувствовала неимоверную слабость и сильное головокружение. Санитарка подхватила девушку за локоть, бесцеремонно сдернула с постели и вывела из палаты. Едва сдерживая дрожь в ногах, Кристина добрела до туалета. Там надзирательница подала Лаврентьевой пластиковую баночку и приказала:
– Писай сюда.
Девушка молча исполнила приказание надзирательницы и тут увидела, как другая санитарка вкатила в туалет инвалидное кресло со старухой с налысо обритой головой, которая лежала в палате Кристины ближе к выходу. Ненормальная больше походила на древнего старика, чем на женщину. В голове Кристины словно молния промелькнула какая-то мысль, но тут же исчезла. А санитарка пересадила старуху из кресла на унитаз, предварительно стянув с нее грязный и вонючий памперс и злобно гаркнула:
– Тужься! Тужься, сука! Ты должна посрать!