– Слушаю вас, сеньора.

Ох, еще ж и эти чертовы экспедиционеры – их ведь тоже, что называется, «на мороз не выгонишь»…

– Компаньеро, ему нужен врач – настоящий врач, и срочно!

– Сеньора, я помню о ваших проблемах. Но сейчас я решаю, в уме, очень сложную задачу по логистике – пожалуйста, не отвлекайте меня! Так будет лучше для всех – и для него.

– Хорошо, я вам верю…

– Компаньеро! – это уже «двое из ларца», вернулись с остатками груза. – Там, вдали – факелы! Похоже, направляются сюда: надо поторапливаться!

– И много? далеко?

– Десятка полтора-два, но – множатся на глазах. Пока – за ручьем, со стороны города. Если двинутся сюда сразу, будут где-то через четверть часа.

– Что скажете, сеньора? Это те самые адепты, о которых вы нас предупреждали?

– Да. Идут сюда праздновать Великую победу Великого Унгана.

Сзади раздалось какое-то подобие кашля. Обернувшись на звук, он понял, что это смеется умирающий на полу у стены Дюнуа: этого они даже и трогать с места не стали – зачем?

– Что сейчас творится в храме – им неведомо?

– Нет, наверняка и не подозревают.

– Вам ясно, компаньерос? – обратился он к боевикам. – Уходим немедленно, а вы, Петр Петрович – делайте шнуры покороче. Нам, конечно, выдан некоторый карт-бланш по части «сопутствующих потерь», но если мы ненароком разнесем в клочья несколько десятков мирных вудуистов – это точно сочтут перебором!

Тут как раз в дверях возник сопровождаемый Риверой Ветлугин – и бледность его явно имела причиною не перевязанное уже касательное ранение.

– Ну как, Григорий Алексеевич – впечатляет?

– Послушайте, зачем вы вообще мне показали это… эту… слова не подберу…

– Затем, что мы сейчас – вот прямо сейчас! – взорвем всю эту лавочку к чертовой матери, со всем содержимым; а раз уж вы угодили в свидетели неаппетитного, чего уж там, процесса зачистки – чтоб у вас были некоторые собственные, незаемные, представления о зачищенных… Что ж до практической стороны дела, то имейте в виду: никого из вас нынешней ночью тут и близко не было; алиби вам мы обеспечим, как – не ваша забота. А если вам, Григорий Алексеевич, взбредет в голову разболтать эту историю – вы заимеете в обществе репутацию не Жюль Верна даже, а Мюнхгаузена.

– Ловко…

– А сейчас – попрошу всех на выход. Если останетесь тут – не думаю, сеньора, чтоб те адепты склонны были взвешивать степень личной вины каждого из вас в Разрушении Храма. Прямой путь в сторону города перекрыт, и сейчас надо просто уносить отсюда ноги, да поживей. Предлагаю вам, Григорий Алексеевич, присоединиться к нам: у нас тут рядом – грузовая дрезина, места для обоих ваших неходячих там хватит, как-нибудь уж упихаемся. Боюсь, это всё, что я могу сейчас для вас сделать.