Не то, чтобы я был против, но у меня еще незаконченная хроника. Да и заляпать кровью жизнеописание великого Вашингтона не хотелось бы.

— Зачем ты это сделал, варвар? — не вопрос, а крик, хоть и сказанный тихим голосом.

А ведь ей и правда интересно. Она не понимает, что заставило меня пойти на практически гарантированное самоубийство. И я не смогу это объяснить.

— Потому должен был. Не смог бы поступить иначе, если точнее. — мой голос удивительно отстранен, это заметно даже мне. Я прокручиваю в голове ситуацию, и снова прихожу к одному и тому выводу. — Это сильнее меня.

Каждый раз, когда я становлюсь перед выбором, моя жизнь или чужие, выбор исчезает. Остается простой и понятный путь, с которого я даже не захочу свернуть.

Не потому, что этот путь правильный. Потому что мой. Часть меня.

— Тогда ты просто идиот. Это была моя месть. — а она ведь смотрит на меня как на мартышку — расовые предрассудки никто не отменял.

Смешок вырвался сам собой.

— Ваша. Но я отомстил за вас, пока вы защищали Ода-сама. Что будете делать дальше? — чистый зоологический интерес.

Мы изучаем друг друга, тыкая метафизическими иголками. Дернется? А если ткнуть сюда?

Вот только даже тут у меня есть преимущество. Я хотя бы понимаю, кто сидит напротив меня.

— А что будешь делать ты, слепая обезьяна? — не можешь ответить — атакуй?

Будь я чуть менее усталым, я бы стерпел. Улыбнулся, покачал головой и вспомнил, что говорю с полностью переломанной девчонкой. Угрожать которой все равно что пинать инвалида.

Но багровые небеса выпили из меня все, что я имел. Включая выдержку.

Мир хрупок. Бесконечно, невероятно хрупок.

И только благодаря этой хрупкости я продолжаю видеть.

Багровая сетка линий и ограничивающий ее серый силуэт.

Удар.

— Я убил двадцать человек в открытом бою. Вы действительно думаете, что сможете справится со мной? — клинок осыпался металлической крошкой, получив удар в точку. — Шибата-сан. История с Нобуюки кончилась, вы можете чувствовать себя в безопасности на службе у Ода-сама. Пожалуйста, оставьте меня в покое. — спрятать нож, вернутся на место, на ощупь подняв стол и подровняв его относительно стула.

Сейчас равны в положении и я могу себе позволить такие вольности.