– Ма-ша… – по слогам протягиваю я, примеряясь. И совсем не сложно. – Тогда понятно, почему Маша из России, – язвительно улыбаюсь, – так бодро расправилась с соджу, которое я, вообще-то, покупал себе!

Мэри, которая Мария, которая Соколова, которая не американка, а русская, звучно цокает языком, в очередной раз намекая на то, что шуточки у меня так себе. Снова улыбаюсь, не знаю почему. Возможно, от того, что девушке удалось меня удивить, а подобное случается нечасто, я бы даже сказал – никогда. Привычка всё контролировать начисто избавила моё «завтра» от спонтанностей и неожиданностей. До вчерашнего дня… До того самого мгновения, когда я увидел на пешеходном переходе потерянную иностранку.

Хм… выходит Мэри, нет, Мария сделала невозможное – обратила мои константы в переменные.

– Ладно, поздно уже, думаю, пора домой, – внезапно вскакивает на ноги Хоук, чёрт, Соколова.

Из-за этой путаницы с именами, не успеваю ни возразить, ни вообще хоть как-то внятно среагировать, просто смотрю, как собеседница начинает собирать остатки нашего ужина, складывая мусор по пакетам.

Молча следую примеру – передаю девушке приборы и использованные салфетки, после чего обращаю внимание на её неуклюжие ковыляния к урне. Должно быть, сегодняшнее падение усугубило вчерашнюю травму – моя вина…

– Болит? – скорее констатирую, нежели спрашиваю.

Мэри, по своему обыкновению, отмахивается, заверяя, что всё в порядке. Ну, конечно, а то я не вижу – поджимает лапу, как свалившийся с крыши котёнок.

Недолго думая, присаживаюсь на корточки перед девушкой, похлопывая себя по плечу. Донести потерпевшую до отеля – меньшее, что я могу сделать.

Проходит пять секунд, десять – никакой реакции. Уснула что ли?

Оборачиваюсь, глядя в неморгающие карие «блюдца», излучающие замешательство.

– Ну, чего смотришь? Запрыгивай, – объясняю, на тот случай, если янки…(Ащщ!!!), русская не понимает, что от неё требуется, и для большей убедительности снова стучу ладонью по загривку.

– Серьёзно, что ли? – еле шевеля челюстью, уточняет Маша, на что я уверенно киваю. – Ладно, но потом не упрекай меня в том, что я на тебе езжу, – предупреждает она и крайне нерешительно забирается на спину.

Дожидаюсь, пока «ноша» устроится поудобнее, а главное – как следует схватится, что с мотоциклетным шлемом в руках не так уж и просто. Аккуратно поднимаюсь во весь рост, прижимая к торсу стройные ноги. Мельком гляжу через плечо. То, что девчонка лёгкая, мне уже известно, к тому же до отеля совсем недалеко, выдохнуться не должен.

– Готова? – интересуюсь из вежливости и, получив безмолвное согласие, выдвигаюсь в дорогу.

«Путешествие» начинается в полной тишине, что полностью меня устраивает. Хотя, некоторое время спустя, когда в голове начинают крутиться теории и планы, связанные с «Пак-Индастриал», ловлю себя на мысли, что болтовня супницы сейчас была бы как нельзя кстати. И о чудо! Словно по заказу Мария начинает говорить – тихонечко, почти шёпотом, щекоча своим дыханием шею за ухом.

Соколова рассказывает об отце и с каждым её словом, становится всё труднее переставлять ноги. Тяжесть, обрушивается на плечи неподъёмным грузом, придавливая к земле. Но виной тому не девчонка, обнимающая и льнущая к моей спине так, словно я её последняя надежда на утешение. А ненависть, живущая внутри долгие годы и вынудившая меня совершить поступок, из-за которого сегодняшняя ночь будет нестерпимо долгой, а сон – тревожным, полным вины и сожалений. И пусть фатальных последствий удалось избежать, эластичного бинта на худенькой лодыжке и содранных в кровь женских ладоней, более чем достаточно. Я поступил плохо. ТОЧКА!

Маша тяжело вздыхает:

– Правда, его рано не стало. Разбился на машине… – Нога зависает в воздухе.

А когда девушка подытоживает свой рассказ, сравнивая меня со своим родителем, коего (на минуточку) считает образцовым героем, я и вовсе столбенею, ощущая, как та самая ненависть вспыхивает с новой силой, только теперь её пламя направленно не наружу, а внутрь – сжигает меня самого заживо…