— После краткого пребывания в этом жутком гаспачо[6] средний человек скончается из-за гипотермии, — сказал мистер Мэрдок, которому нравилось важничать перед нами, ливерпульцами, щеголяя словечками вроде «гаспачо» и «гипотермия». — Я прав, доктор О’Лафлин?

— Человек, остающийся в воде неподвижным, рискует умереть немедленно от сердечного приступа, — ответил хирург, кивая. — Увы, даже самый крепкий атлет не сможет выработать в организме достаточно тепла, чтобы не дать внутренней температуре резко упасть. Если все время плавать, то можно продержаться минут двадцать, но, вероятно, не более тридцати.

— А теперь я сообщу хорошую новость, — сказал капитан. — У мистера Эндрюса есть план, смелый, но выполнимый. Слушайте внимательно. Времени у нас в обрез. «Титанику» осталось жить не более ста пятидесяти минут.

— Выход из кризиса заключается не в том, чтобы набить до отказа спасательные шлюпки и отправить их в море в надежде встретиться с «Карпатией», потому что в этом случае на тонущем корабле останется еще более тысячи человек, — заявил мистер Эндрюс. — Правильное решение — не дать всем до единого на борту оказаться в воде, пока не прибудет капитан Рострон.

— Мистер Эндрюс обрисовал суть нашего затруднительного положения, — сказал капитан Смит. — В эту ужасную ночь нашим врагом являются не океанские глубины, ибо благодаря спасательным поясам никто — или почти никто — не утонет. Не угрожает нам и местная фауна, потому что акулы и скаты редко появляются ранней весной в центре Северной Атлантики. Нет, сегодня наш враг — температура воды. Просто и ясно. Точка.

— И как вы намереваетесь ликвидировать этот неумолимый факт? — спросил мистер Мэрдок.

Если он еще раз употребит слово «ликвидировать», я врежу ему в челюсть.

— Нам надо будет построить огромную платформу, — ответил Эндрюс, разворачивая лист чертежной бумаги, на котором он сделал торопливый набросок объекта, обозначенного как «Плот „Титаника“». Он прижал углы листа пепельницами и, подавшись вперед через стол, сжал плечо главного инженера. — Я спроектировал ее вместе с достойным мистером Беллом и талантливым мистером Хатчинсоном. — Он дружески подмигнул нашему плотнику.

— Вместо того чтобы грузить всех в четырнадцать наших стандартных тридцатифутовых спасательных шлюпок, нам следует отобрать дюжину оставив на месте накрывающий их брезент, и использовать в качестве понтонов, — пояснил мистер Белл. — С инженерной точки зрения это жизнеспособная схема, потому что каждая спасательная шлюпка снабжена медными цистернами плавучести.

Мистер Эндрюс оперся ладонями о чертеж, а в его глазах плясала странная смесь отчаяния и восторга.

— Мы выстроим понтоны в три ряда по четыре, скрепив их между собой горизонтальными перемычками, изготовленными из имеющегося дерева. Наши мачты для этого бесполезны: они стальные, зато у нас на борту тонны разной древесины — дуб, тик, красное дерево и ель.

— Если повезет, мы сможем закрепить перемычку длиной двадцать пять футов между кормой понтона «А» и носом понтона «Б», — продолжил мистер Хатчинсон, — затем другой такой же мостик между серединной уключиной «А» и серединной уключиной «Д», еще один между кормой «Б» и носом «В», и так далее.

— После этого мы накроем каркас из шлюпок выброшенными за борт досками, закрепив их гвоздями и веревками, — сказал мистер Белл. — В результате получится плот размером примерно сто на двести футов, на котором каждый из наших двух тысяч человек теоретически получит около девяти квадратных футов, хотя в реальности всем придется потесниться, чтобы разместить еще и провизию, бочонки с водой и снаряжение для выживания, не говоря уже о собаках.

— Как вы, несомненно, заметили, — сказал мистер Эндрюс, — в настоящий момент океан ровен, как стекло, и это обстоятельство внесло свой вклад в наше затруднительное положение — волны не бились об айсберг, поэтому наблюдатели поздно заметили проклятую штуковину. Я предлагаю обратить это же обстоятельство в наше преимущество. Мою конструкцию никогда не удалось бы собрать при высоком волнении, но сегодня ночью мы сможем работать в условиях лишь чуть менее идеальных, чем на верфях «Харленд энд Вулф».

Усы и борода капитана Смита разошлись, когда он судорожно вдохнул перед началом, безусловно, самой важной речи за всю свою карьеру:

— Прежде всего мистер Уайлд и мистер Лайтоллер должны собрать палубную команду и организовать спуск на воду всех четырнадцати стандартных спасательных шлюпок — о складных шлюпках и катерах забудьте. На каждой из них надо будет посадить на весла по два моряка, сопровождаемых, по возможности, рулевым, боцманом, дозорным или старшиной. После этой операции мы спустим двенадцать понтонов и две гребные сборочные шлюпки. Далее понтоны понадобится пришвартовать к корпусу «Титаника» канатами шлюпбалок, удерживая их на месте, пока плот не будет закончен или пока не утонет корабль, смотря что наступит быстрее. Понятно?

Я кивнул, равно как и мистер Лайтоллер, хотя более безумной идеи мне в жизни слышать не доводилось. Затем капитан помахал клочком бумаги перед носом мистера Мэрдока, этого чрезмерно образованного гения, чей навигационный талант проделал в нашем корпусе трехсотфутовую пробоину.

— Вот список судового ревизора Макэлроя, где указаны двадцать плотников, столяров, слесарей, каменщиков и кузнецов — девять из пассажиров второго класса, одиннадцать из третьего, — пояснил капитан Смит. — Вашей задачей будет собрать этих опытных работников на шлюпочной палубе, каждый из них должен иметь при себе молоток и гвозди или из своего багажа, или из мастерской мистера Хатчинсона. Для тех, кто не понимает английского, возьмите переводчиками отца Монтвила и отца Перушица. Спустите рабочих на место строительства электрическими лебедками. Мистер Эндрюс и мистер Хатчинсон будут сооружать плот с подветренной стороны.

Капитан встал, прошаркал к дальнему концу стола и покровительственно опустил руку на погон своего третьего офицера: