Завершая адажио, он так же поднял ее на плечо, но опускал бережно и обнимал потом чуть дольше дозволенного на сцене.
— Вариацию пропустим? — спросил Стасик.
Второй раз подряд мало кто мог бы в полную силу показать вариацию Филиппа. Но Сергей сказал:
— Пусть все как в спектакле идет, я для Кати повторю.
Невозможно было станцевать лучше, но Сергей превзошел сам себя. Он так же безупречно прыгал, крутил пируэты, показывал идеальные кабриоли и антраша, но все это служило одному — доказать свою любовь единственной женщине, которой он так признавался в своих чувствах. Посреди площади, перед всеми он говорил ей это.
В своей вариации Катя порхала на пальцах, почти не касаясь пола. Вот где она ответила Эгле, она смеялась ей в лицо: «Попробуй, повтори так же. Не сможешь! Смотри, он выбрал меня!»
Они открутили фуэте в коде, эффектно закончили номер. Катя, не стесняясь присутствующих, обняла Сергея и с вызовом посмотрела на Эгле. Та только усмехнулась и покачала головой. Нет, побежденной Каменская себя не признала. Она была и осталась королевой, лишь сегодня ей пришлось отступить, это не значило, что навсегда.
Сейчас она даже похвалила дуэт.
— Хорошо, очень хорошо, вот это уже можно везти в Москву. А девочка далеко пойдет с таким партнером, — обронила Эгле то ли для всех, то ли для себя. — Теперь покажите поклон. Не будешь же ты вот так виснуть у него на шее, как сейчас. Большой поклон покажите, считайте, что зал аплодирует стоя, и вам надо овацию поддержать и продлить. Поклон — это особое искусство.
Сергей вывел Катю на «авансцену», они поклонились, отступили и вышли снова.
— Никуда не годится! — безнадежно махнула рукой Каменская. — Так поклонитесь — считайте, провалили номер. От тебя зависит! — ткнула она указательным пальцем в сторону Кати и поднялась. — Смотри, второй раз показывать не буду… Да отойди ты от него, не съем твоего принца, иди сядь на мое место и смотри. Вот закончили… Паузу держим, потом друг другу, красиво с руками. Руки живут все время, это главное. Приседаешь низко, как в гран плие, а спина прямая, форс не теряй, форс вагановский держи! Вот Сергей молодец, да, руку к груди, мужественный жест, шире и не кулаком, а раскрытой ладонью. Пальцы говорящие должны быть. — Она раскланивалась, сопровождая шаги и позы пояснениями. — Теперь ведешь партнершу вперед, и снова кланяемся публике, потом друг другу. Целуешь руку… Молодец. Разошлись и отступили, и снова выводишь, тут уже от тебя зависит. Как выведешь, так и примут. Пробуйте!
На пятый раз Эгле удовлетворенно кивнула.
— Вот, это хорошо, очень хорошо. Запомните, поклон должен быть как шлейф, как мантия, как хвост кометы — он тянется и сверкает. Это то, что остается у зрителя, что он с собой уносит. После Кармен я сорок минут кланялась! До сих пор вспоминают и будут вспоминать. — Она задумчиво посмотрела на себя в зеркало, помолчала, поправила и без того идеальную прическу, через зеркало следила за Катей и Сергеем. — Ну что же, «Пламя Парижа» мы зажгли, теперь до конкурса удержите это. В Москве к вам на урок не приду, нельзя, скажут, подсуживаю любимчикам.
Она снова резко повернулась в кресле, приопустив ресницы, посмотрела на Сергея, с головы до ног прошлась по нему оценивающим взглядом, улыбнулась — слегка, одними уголками губ — и отвернулась, как будто его и не было в зале.
— Идем теперь, Вика, пошепчемся за кофе, а ребята пусть репетируют сами.
— Нет, сегодня мы не будем. Отдохнуть надо, — решительно заявил Сергей. — Ты, Стасик, тоже иди кофе пить, спасибо, здорово играл!
— Но, Сережа, мы хотели… — начала Катя.
— Мы хотели поехать в Лейден, погулять. Нельзя бесконечно репетировать. Сейчас помоемся, вздохнем, и я тебя отвезу в итальянское кафе. Давно собирались. Поедем?
— Не знаю… Я устала от всего этого… Сил нет ни на что…
Виктория и Эгле ушли, Максим со Стасиком у рояля смотрели запись репетиции. Сергей подошел к Кате, взял за руку.