Григорий Бегун и Александр Шитов долго ворочались и не могли уснуть. Они обдумывали предстоящий полёт до Нового Петергофа. Цель полёта – замена отработанных двигателей. Лететь предстояло более 600 километров и всё время над морем. На стоянке их поджидали самолёты с подвешенными дополнительными бензобаками. Чтобы облегчить полётный вес, было сброшено всё излишнее. Даже боезапас был уменьшен.

Полёт проходил на предельно малой высоте в целях маскировки. Если собьют, то на парашюте не спастись – нет высоты. Двигатели едва держали обороты, всё время дымили и «чихали». Лётчики прилетели, сдали самолёты, и в мастерской сразу же приступили к замене двигателей. Выход найден – самолёты будут летать с заменёнными двигателями!

На второй рейс полетели четыре лётчика: Яков Ёхин, Константин Сельдяков, Александр Шитов и Иван Гореликов. Полёт проходил в том же порядке. Самолёты сдали в ремонт и пошли в гостиницу. Первым долгом решили пойти в баню, хорошо, что чистое бельё прихватили с острова.

В бане не были давно, мылись с наслаждением и долго. На обратном пути шли через парк. Осенняя прохлада с грибным запахом и разноцветными листьями, к тому же на родной земле, казалась раем. Они сели на скамейку, чемоданы с грязным бельём поставили рядом.

– Куда его девать? – Спросил Ёхин. К носке оно не пригодно, разъедено потом.

– Давайте его похороним, – предложил в шутку Фролович, как все называли для солидности восемнадцатилетнего Ивана Гореликова.

Так и решили. На окраине парка нашли незаметное место, вырыли небольшую яму, уложили, забросали землёй и поставили фанерную табличку на колышке с надписью: «Здесь захоронено бельё лётчиков 12 КОИАЭ».

Пришли в гостиницу вечером. В зале гостиницы стояло пианино. К нему не спеша подошёл Александр Шитов, не спеша открыл крышку, проверил инструмент и начал играть «Лунную» сонату Бетховена. Играл прекрасно. Никто не ожидал, что Александр мог так играть, в Липово инструмента не было. Стройная фигура, манера держаться с достоинством, красивые волнистые волосы, тонкие и длинные пальцы – всё гармонировало с прекрасной игрой.

– Как кенарь, вырвавшийся на свободу, – сказал Костя Сельдяков.

Александр играл самозабвенно, будто навёрстывал упущеное. Послушать музыку пришли многие обитатели гостиницы, в том числе обслуживающий персонал.

Игра прекратилась, пианист сидел неподвижно, как будто вспоминал что-то. Неожиданно все громко зааплодировали. Александр встал, поправил упавшие на лоб волосы и слегка поклонился. К нему подошла молодая женщина с кителем в руках. Это была горничная гостиницы. Она протянула китель и сказала:

– Возьмите! Это китель моего мужа, носите его на здоровье!

Только теперь все обратили внимание на китель пианиста, он был не только пропылённым, но и с худым от пота воротником. Заменить его не было времени. Пришли в комнату под впечатлением прекрасной музыки. Понимая это, Александр тихо сказал:

– Кончится война, прогоним фашистов, и я пойду учиться в консерваторию. Это моя давнишняя мечта.

Мечта Александра не осуществилась.

В обратный путь на остров Эзель их не отпустили, оставили защищать Ленинград. На отремонтированных самолётах их направили на прифронтовой аэродром в Куплю. Они начали воевать непосредственно у стен Ленинграда.

12 сентября Ивана Фроловича Гореликова ранило в воздушном бою над аэродромом Низино. В конце августа не вернулся с боевого задания – сопровождение бомбардировщиков, Константин Сергеевич Сельдяков, а 26 августа – Ёхин Яков Иванович.

В конце августа на Гатчинском аэродроме стояло множество фашистских самолётов. На их уничтожение вылетел Александр Шитов. Вступив в бой с «мессерами», он яростно дрался, но был сражён. Самолёт загорелся на низкой высоте, спастись на парашюте было невозможно. Объятый пламенем, он направил свой самолёт в скопище фашистских «юнкерсов» на стоянке и готовых к вылету. Вместе с ними Александр сгорел, как факел, как верный сын своего многострадального народа.

Так оборвалась жизнь Александра Михайловича Шитова, замечательного человека, хорошего товарища, прекрасного пианиста.

Было ему 22 года.