– Ты!

Желудок скрутило, и Кирен подумала, что ее сейчас вырвет. Ее передернуло от омерзения. Она сползла на пол, лихорадочно застегнула блузку и заправила ее в юбку.

– Отчего ты не перестраиваешь Гревишку? – спросил Наблюдатель, глядя глазами Вектора.

«Какой страшный голос! Уж точно, когда Нова выпустит Вектора, у того здорово разболится глотка».

– Он не позволяет мне, – ответила Кирен. – Не дает и подойти. В этом проблема.

– Тогда отчего не взглянуть на него сейчас? – сказал Нова.

Кирен знала: это не вежливая просьба. Знала и то, что Нове не понравится увиденное.

Она стояла в дверях лаборатории вместе с Новой. Лаборатория была приличных размеров – втрое больше жалкой лачуги, которую Идо называл «клиникой». Все оборудование, от сканеров и пробирок до хирургических аппаратов, тоже было намного лучшего качества, не собранным на коленке, не склеенным наспех изолентой, держащейся на соплях.

Вернее, такой лаборатория была до тех пор, пока в нее снова не вломился сквозь окно спальни Гревишка, роняющий ярко-синюю киберкровь из ран, оставленных кибергончими, и с торчащей из глаза кистью руки. Судя по виду и запаху киборга, последнюю пару дней он провел на помойке, учиняя неописуемые жестокости с крысами. А когда наконец нашел путь домой, выразил свое недовольство вселенской несправедливостью, разгромив лабораторию. Когда Кирен с Вектором поняли, что взбесившийся монстр уничтожит любого, закрыли его в помещении и стали ждать, когда он устанет и успокоится. Или умрет.

Днем позже Гревишка еще бушевал, хотя поломал все, способное ломаться. Притом он умудрился сильнее покалечиться: рука с резаком – в клочья, броня разодрана пуще прежнего, внутренние органы полезли из груди наружу. А чертова рука так и торчала из глаза.

Нова повернулся к Кирен и вопросительно поднял бровь. Вектор время от времени тоже так делал, но в исполнении Наблюдателя гримаса вышла по-настоящему жуткой.

– Я же говорила: к нему не подойти, – ненавидя себя за виноватый тон, произнесла Кирен. – Он не позволяет даже поправить глаз, говорит, что хочет боли.

Услышав голос, Гревишка развернулся. Интересно, какого черта рука Алиты все еще торчит из глазницы? В самом деле жажда боли? Или ярость Алиты загнала руку так глубоко, что легко не вытянешь? Последнему Кирен не удивилась бы. Ведь девчонка словно муравей, пытающийся победить центуриона. У нее не было ни малейшего шанса против Гревишки, тем не менее она его искалечила. Хуже того, подбила других помочь. Нове следовало списать Гревишку как безнадежный случай и найти себе новое хобби, по возможности, не включающее езду на Векторе как на гиробайке.

– Хватит! – взревел Нова.

Кирен содрогнулась от ужаса. Нет, он не читает мысли – это адресовано Гревишке. Киборг взвыл от злости и заковылял к Наблюдателю, занес уцелевший кулак. Кирен отскочила, потянув Нову за собой. Конечно, сейчас киборг – развалина, но в нем осталось достаточно сил, чтобы изуродовать пару людей, а то и хуже. Нове плевать на тело, которым управляет. В случае чего, он просто спроецирует себя на кого-нибудь другого. Но потеряв Вектора, Кирен утратит свой лучший шанс вернуться в Залем.

Этот ублюдок и не двинулся, стоял столбом, хотя киборг кинулся на него. Но монстр не пробежал и половины расстояния: внезапно упал на колени, согнулся и ткнулся лбом в пол. Кирен отчетливо услышала хныканье. Отчего-то покорный и хнычущий Гревишка пугал сильнее, чем объятый безумием.

Нова стряхнул руку Кирен и подошел к монстру. Гревишка уже плакал.

– Гревишка, мое бедное замученное дитя, – нежно произнес Нова.

В желудке Кирен образовался ком желчи и медленно пополз вверх. Женщина прикусила губу и приказала себе не блевать, вообще не издавать ни звука. Нова убежден, что нуждается в ней, – но может и передумать, если разозлится. Кирен выпрямилась, изобразила на лице полнейшее равнодушие и принялась безучастно наблюдать. Пусть все идет своим чередом. Масло и синяя киберкровь льются на брюки и туфли Вектора. Он будет в ярости – конечно, до тех пор, пока Кирен не расскажет ему. А может, он и сам знает.

– Когда твоя мать бросила тебя в канализацию, кто протянул тебе руку помощи? – до странности мягко, почти урча, будто кот, выговорил Нова.