Над головами раздалось привычное уханье сов, и Саша не глядя поймал спикировавшую на него газету и с воодушевлением развернул ее. Прошло полминуты, прежде чем Большой Зал огласил его торжествующий вскрик.

— Есть, — Саша лихо махнул в воздухе кулаком и разложил газету на столе. Фотография Сириуса Блэка — прилично одетого, гладко выбритого, с аккуратно причесанными волосами — украшала передовицу «Пророка», а поперек фотографии плясали буквы, волшебным образом складывающиеся в слово «Оправдан», стилизованное под печать. Блэк улыбался и махал с волшебной фотографии, и Саша даже махнул ему в ответ, прежде чем успел сообразить, что Сириус его не видит. Бегло прочитав статью, Саша удовлетворенно кивнул, сложил газету и убрал ее в сумку.

— Ты не дал мне дочитать, — возмутилась Гермиона.

— А что там читать, птичка? Министерство признает поспешность выводов, извиняется перед благородным семейством Блэков, призывает общество принять Сириуса как одного из достойнейших людей, прочее в том же духе и — ай!

Вскрик был реакцией на то, что что–то болезненно ущипнуло Сашу за палец. Он повернул голову в поисках источника угрозы, и обнаружил сидящую около него сову, сжимавшую в клюве письмо.

— Наглая птица, — сварливо проговорил Саша и распечатал конверт. В следующий миг он почувствовал, как сердце забилось еще сильнее, а кровь в голове зашумела.

«Дорогой Гарри.

Надеюсь, ты уже читал «Ежедневный пророк» и знаешь, что я невиновен. Вчера я был полностью оправдан, и теперь могу с чистой совестью признаться: я твой крестный, Гарри, и мне очень жаль, что обстоятельства сложились таким образом, и я не смог поучаствовать в твоем воспитании. Это единственное, в чем я раскаиваюсь сильнее, чем в том, что не успел разоблачить Петтигрю раньше, чем он сдал твоих родителей Волдеморту. Я бы очень хотел встретиться с тобой, Гарри. Если ты готов принять крестного с таким тяжелым прошлым, сообщи мне дату вашей следующей вылазки в Хогсмид. Твой крестный, Сириус Блэк».

— Когда следующий поход в Хогсмид? — выдавил Саша, пытаясь сглотнуть комок из радостных воплей, который желал вырваться и разнестись по всему замку и его окрестностям.

— Зачем тебе? — Гермиона прищурилась.

— Просто. Когда следующий поход в Хогсмид? — по слогам переспросил Саша.

— На следующих выходных, а что? — удивительно, но ответил ему Рон. Саша ничего не сказал, лишь достал из сумки пергамент и принялся строчить ответ с невероятной скоростью, разбрызгивая вокруг чернила и протыкая бумагу в тех местах, где стояли точки. Джинни осторожно заглянула за плечо, и Саша даже не стал прикрывать письмо рукой — все равно он планировал все рассказать, поэтому не переживал за то, что кто–то прочитает это раньше времени. Дописав послание — при этом заляпав себя чернилами — он свернул его и прикрепил к лапе совы. Та довольно ухнула и вылетела прочь из зала.

— Сириус спрашивал, когда у нас вылазка в Хогсмид, — пояснил Саша, успокоившись. — Он теперь оправдан и очень хочет со мной встретиться.

Джинни, Рон и Гермиона понимающе кивнули и вернулись к своим тарелкам. Саше же от волнения кусок в горло не лез, но он все же сделал над собой усилие и прикончил свою тарелку овсянки, после чего одним глотком осушил свою чашку с какао и выжидающе уставился на Гермиону.

— У нас сейчас руны. Идешь?

— У Гермионы сейчас прорицания, — проворчал Рон.

— Я, — Грейнджер замялась. — Рон, я не пойду на прорицания. Я не могу. Этот предмет — я хочу сказать, он, конечно, полезен — но я от него отказываюсь. Передашь Трелони, что я больше не буду к ней ходить?

Рон от удивления пронес ложку мимо рта.

— Как это — не будешь? — тупо переспросил он.

— Наверное, ногами, — ехидно ухмыльнулся Саша. — Вот знаешь, Рон, бывает такое, что ты идешь — ногами, естественно — на какую–то встречу или занятие, и это автоматически подразумевает, что в это время ты больше никуда не идешь. Логика понятна?