Пока я, раздвигая плечом толпу, пробирался в багажное отделение, меня несколько раз останавливали нигерийские «официальные лица». Проверяя мои документы, они задавали мне сакраментальный вопрос, есть ли у меня при себе кредитные карточки «Виза» или «Американ экспресс». С первого взгляда узнавая во мне американца, они стремились получить небольшую взятку. Вероятно, они считали бы ее маленьким вознаграждением за то, что мне позволено находиться в этой стране и заниматься своими делами.
К тому времени, когда я забрал свои дорожные сумки из багажного терминала и стал проталкиваться сквозь стену из липких от пота человеческих тел к выходу, отвращение, внушаемое мне мелкими вымогателями и попрошайками, стало ослабевать. К примеру, меня так и подмывало швырнуть несколько найра мальчишке в фуражке носильщика, предложившему донести мой багаж до стоянки такси, и вручить ему все свои пожитки. Но в последний момент что-то удержало меня от этого. Кто может поручиться, что он, забрав мои вещи, не растворится с ними в густой толпе и я его больше никогда не увижу?
Приняв все это во внимание, я сам понес свой багаж на улицу, хотя мне было жарко, душно, тяжело и неудобно. Но почему должно быть иначе? Кто, собственно, я такой? Одинокий путник, оказавшийся в чужом неведомом краю и не имевший ни малейшего представления о его обычаях и традициях. Как ни странно, эта мысль содержала в себе, помимо ряда негативных моментов, еще и нечто завораживавшее — то, что обещало разнообразные приключения и удивительные открытия.
Глава тридцать шестая
Оказавшись на улице, я не испытал облегчения, поскольку воздух здесь был горячий, влажный и насквозь пропахший едкими выхлопами. Ничего удивительного: рядом с аэропортом носились стада старых подержанных машин, извергавших зловонный дым, и огромные желтые автобусы, работавшие на тяжелом дизельном топливе. Прямо по проезжей части среди двигавшихся во всех направлениях автомобилей прохаживались аборигены, которые продавали все на свете — от газет и фруктов до детской одежды и поношенной обуви.
— Алекс Кросс?
Я повернулся на голос, ожидая увидеть знакомого мне по описаниям Йена Флаэрти, моего контакта из ЦРУ, работающего в Нигерии. В конце концов, кто, как не агент ЦРУ, способен найти нужного человека в таком бедламе?
Но я ошибся, поскольку столкнулся лицом к лицу с двумя вооруженными офицерами из регулярной правительственной полиции, а вовсе не из иммиграционной полицейской службы, как мне показалось поначалу. Окликнувшие меня парни носили черную униформу, черные береты и погоны с нашивками на плечах. У обоих висели на поясе кобуры с тяжелыми полуавтоматическими пистолетами.
— Да, перед вами Алекс Кросс, — ответил я местным представителям власти.
А потом произошло нечто не поддававшееся логическому объяснению.
Дорожная сумка и небольшой чемоданчик в долю секунды были вырваны у меня из рук, после чего один из полицейских завел мне руки за спину, и на моих запястьях защелкнулись наручники. Я ощутил жгучую боль, ибо наручники относились к так называемому жесткому типу и применялись для смирения не в меру активных нарушителей порядка.
— В чем дело? — вскричал я, силясь встать так, чтобы лучше видеть лица местных копов. — И как прикажете это понимать? По какому праву вы надеваете наручники на американского гражданина?
Нечего и говорить, что все мои вопросы остались без ответа.
Забравший мой багаж офицер вскинул руку, словно подзывая такси, и к нам подкатил белый четырехдверный пикап марки «Тойота».
Один из офицеров открыл заднюю дверь и, надавив мне на макушку, заставил нырнуть в заднюю часть салона, куда вслед за тем швырнул мою дорожную сумку. Потом дверь захлопнулась, офицер опустился на сиденье рядом с водителем, и мы тронулись с места. Второй полицейский в машину не сел и как ни в чем не бывало стал прогуливаться по тротуару.
Тут мне пришла в голову простая, но полностью отвечавшая реалиям момента мысль: меня похитили!
Глава тридцать седьмая
Безумие…
— Куда вы меня везете? Что все это значит? Я — офицер американской полиции, — возмущался я, сидя на заднем сиденье пикапа. Увы, те, что располагались впереди, не слышали, казалось, ни единого моего слова.
При попытке приподняться и наклониться к уху полицейского я получил сильный удар дубинкой в грудь и два — по лицу.