А ещё оказалось, что у них есть маленький детеныш по имени Яв. И у него есть отдельная, хоть и маленькая, комнатка.

Накормив Мису (маленькая барсица никогда в жизни не ела так много за день, сколько сегодня), ягуары устроили её в комнате малыша Ява и разрешили ей с ним поиграть.

Малыш Яв ещё не умел разговаривать и едва научился ходить. Его маленькое худенькое тельце было неестественно согнуто, а кривые ручки, казалось, делали совсем не то, что старался ими сделать их крохотных хозяин.

Глаза маленького ягуара были серьезными. Он ходил медленно и старательно, вытянув руки вперед, а его выражение мордочки отражало всё его старательность. Он часто падал, но сразу вставал, будто боялся лежать.

Малыш привел Мису в восторг. В не меньший восторг крохотного ягуара привел её хвост, длинный и пушистый. За всю свою маленькую жизнь подобного Яв ещё не видел. Его собственный хвост был коротеньким и тонким. Он видел только его кончик, по-детски остренький и гладкий, покрытый совсем реденькой шерсткой.

Пища от восторга, Яв бросился охотиться за доселе невиданным пушистым чудом, а Миса каталась по полу от смеха, наблюдая за его неуклюжими попытками. Разыгрываясь, она начала прыгать по стенам и потолку. Яв сел посередине комнаты, и, раскрыв рот, во все глаза смотрел за её полетами. От восторга он то и дело размахивал руками и хлопал ладошками друг о друга.

Когда Миса устала прыгать, она обратила внимание на мяч. Своего мяча у неё никогда не было, а, как известно, любой барс, взрослый или детеныш, мечтает о мяче и об игре в мяч.

Мяч был большой, из толстой прочной кожи. Яв старательно поднимал его с полу и неловким движением бросал в сторону Мисы. Та, совершив какой-нибудь немыслимый прыжок, ловила его, словно добычу, кусала, а потом отбрасывала в сторону.

Наступала очередь Ява охотиться. Перенимая её движения, он наваливался на мяч, кусая его и царапая своими крохотными коготками. Так как мяч был большим и тяжелым, то обычно он борол маленького ягуара и тот оказывался под ним. Но, малыш Яв не сдавался. С трудом, он выворачивался, старательно поднимался на ножки и отправлял мяч в сторону Мисы.

Слабый, в силу возраста, Яв ещё не умел играть долго и начал уставать. Миса же, наоборот, только-только разыгралась.

Сосредоточившись, она создала два своих дубля, которые тут же разбежались по комнате и стали катать мяч друг другу. Маленький Яв со смехом бегал от одной Мисы к другой, пытаясь перехватить неуловимое круглое счастье.

А тетя Эмека, которая наводила в другой комнате порядок, выметая из углов свалявшуюся шерсть и протирая пыль, тоже улыбалась, слыша их звонкие детские писки счастливой игры. И её глаза становились менее грустными.

В конце концов, они устали. Миса устала поддерживать свои дубли. Малыш Яв выбился из сил бегать за мячом. А тетя Эмека, закончив уборку, тоже устала.

Они посидели все вместе за крохотным столом, на который грустная тетя Эмека поставила общую чашку мясного бульона и разлила его по чашкам поменьше. Рассеянно лакая крепкий бульон, она также рассеянно читала новости. Яв, пока ещё неспособный самостоятельно есть, устроился у Мисы на коленях. В руках он цепко держал её хвост, переживая своим крохотным сознанием ребенка, что тот исчезнет, если его выпустить.

Миса осторожно поила его, поглаживая второй рукой по спинке и слушая его счастливое урчание. Сама она тоже была довольна, но урчать не умела.

Будучи старше малыша Ява, она не боялась исчезновения своего хвоста, но очень боялась исчезновения дяди Алекса. А ещё, она почему-то беспокоилась за дядю Мирса, которого дядя Алекс называл своим лучшим другом. Когда он, потершись носом о мордочку жены, отправился вновь на работу, тетя Эмека совсем не обратила внимания на пустоту в его глазах. Но её заметила Миса, потому что такую пустоту нельзя не заметить. Дядя Мирс уже исчез из этого мира, поняла она, исчез, как и её родители. Исчез ещё до того, как ушел.

Она хотела рассказать об этом тёте Эмеке, но не знала как. А потом забыла. Ведь её голова все ещё оставалась головой детеныша, и в ней не умещалось одновременно много беспокойства. И она снова переключилась на страх исчезновения дяди Алекса.

Перед сном тётя Эмека объяснила, что обычно берет малыша Ява к себе, так как он пока боится спать один. Но Яв категорически отказался выпускать из рук своё сокровище — хвост Мисы. И тётя Эмека постелила Мисе и Яву общую постель.

Яв так и уснул в обнимку с хвостом. Впрочем, хвост был длиннее его самого и едва ли не толще. А запах мамы он все равно чувствовал, даже засыпая за стенкой. Поэтому он уснул без страха того, что мама исчезнет.

Тетя Эмека, против обыкновения, тоже уснула быстро, так и не дождавшись мужа с работы. Впервые за долгое время она тоже чувствовала себя счастливой. Детеныш Алекса оказалась на удивление чудным, и её маленький Яв с таким удовольствием играл с ней. А кроме счастья маленького Ява для неё не существовало больше ничего.