Младших разогнали по спальням, старшие сидели в гостиной, но уже никто не праздновал. Чарли Нотт придирчиво изучал сосуд с изумрудами в углу гостиной. Близнецы Забини заняли место возле камина, устроившись в одном кресле. Адель вызывающе положила длинные ноги на подлокотник, позволяя мантии сползти и обнажить стройные ноги в короткой юбке. Она рассеянно вертела в руках бокал на длинной изящной ножке, наполненный красным вином. Дина Дурсль забилась в угол большого зеленого дивана и тихо сидела, обняв руками колени. Эдвард Пьюси сидел на другом диване, закинув ногу на ногу и раскинув руки, не позволяя никому сесть рядом. Остальные расположились кто на креслах, кто прямо на ковре перед камином.
— Герои дня, — презрительно кинула семикурсница Миранда Блэк, и все тут же повернулись в сторону вошедших.
— Сколько? — осведомился Альбус, прикидывая успеют они или не успеют добраться до спальни, прежде чем на них обрушится общественный гнев.
— Двадцать пять, Поттер, — произнес Чарли и с интересом посмотрел на Пьюси, ожидая его решения.
Малфой и Поттер переглянулись. Одновременно фыркнули, понимая, что отцы все-таки нашли компромисс.
— А им смешно, — сказала Адель и подошла к Альбусу. Тот вздрогнул, почувствовав ее дыхание на щеке, но ничего не сказал.
— Вы должны вернуть баллы факультету, — сказала Миранда,.
— Я не знаю, как вы это сделаете, — добавил Эдвард, но через две недели баланс должен быть восстановлен. Иначе…
— Иначе что? — холодно спросил Скорпиус.
— Тебе лучше не знать, — оскалился Нотт. Остальные подержали его одобрительным гомоном.
— Ну здравствуй, Слизерин, — с чувством сказал Альбус, — давно не виделись.
Глава 4. Предзнаменования
Если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил Драко Малфоя, чего тот боится, то, задумавшись на пару секунд, он бы ничего не ответил: Малфои должны уметь держать лицо и скрывать эмоции. Однако мысленно он бы на этот вопрос ответил. Больше всего Малфой боялся за сына. Так уж получилось, что Скорпиус стал воплощением всех его стремлений, словно Драко хотел увидеть, понять, какой могла бы быть его жизнь в Хогвартсе, если бы не проклятая война, не идеалы отца, вбитые в голову еще с детства, и не только фигурально.
Поэтому, когда ему в первый раз в жизни приснился кошмар, связанный с его сыном, Драко сильно испугался. Не то, чтобы он очень верил в предсказания и сны, напророченные и растолкованные непрофессионалами, но уж больно ярко и живо было воспоминание о кошмаре. Скорпиус, повзрослевший, но все также по-подростковому хрупкий, как и сам Драко в семнадцать лет, почему-то просил у него прощения. Сын смотрел на него долго и серьезно, а потом ушел. И во сне Драко твердо был уверен, что ушел он умирать. И знал об этом. Как и Гарри Поттер когда-то, и почему-то это было хуже всего.
Глупые, ненужные рассуждения. Всего лишь сон. Всего лишь нервы, вызванные приездом сына на этом треклятом мотоцикле… надо завтра сварить зелье Сна Без Сновидений.
Ему срочно нужно покурить. Обшарив карманы мантии, Драко обнаружил только пустую пачку. Он досадливо поморщился и вышел в коридор, проветриться. Свежий воздух всегда помогал отвлечься от тяжелых мыслей.
Он неторопливо поднялся по лестнице и вышел на улицу. Ночной Хогвартс был, как всегда, прекрасен. Величественный, монументальный… столько веков прошло, столько поколений магов сменилось. А замок Четырех Основателей остается неизменным.
На мосту между западным и восточным крылом замка он заметил чью-то фигуру. И тлеющий красный огонек. Драко усмехнулся и прибавил шаг.
— Не спится? — спросил он, подойдя ближе.