8

Потом настали чёрные времена.

— Так он действительно видел привидение?

— Да нет же, просто похоже получается, у духов не бывает мобильников, — звучал голос Славы.

— Вот именно, что получается, будто с нечистой силой столкнулся и замалчивает. А у современной нежити и технические предметы имеются!

— Он с девушкой познакомился, дурень, а не с демоном. Пару часов назад никак угомониться не мог, тащился и товарища пёр на усталую голову в какую-то цветочную лавку здесь неподалёку. Да ещё «Оранжереей» её звал! Улица у нас большая, конечно, но магазина ни разу подобного не видел. Хорошо, там ему всё не так показалось и продавщица не в его вкусе, не то что жена часовщика.

— А от чего вообще твой друг госпитализировался-то недавно?

До того, как мне пришлось слышать подобные идиотские вопросы и комментарии в свой адрес, сопровождаемые вялой защитой моего товарища, мы с ним осматривали неприметное каменное здание рядом с небольшой стройкой. Квартал вблизи моего приюта на эту ночь сплошь состоял из разношёрстных кубов и трапеций, нехотя замаскированных под жилые дома и промышленные учреждения. Район улицы Лесной будто обмелел, и с него стекли краски подлинного бытия. Чувствовалось влияние массы новых и оттого уродливых, архитектурных выродков.

Край света следует изображать именно так. Маленькие, без каких-либо излишеств домики под игом башен, кранов, строительных лесов, сетей зелёных нитей. Из окон временного убежища, приготовлено мне Славой, первым и самым значительным, что могли увидеть глаза, был огромный чёрный железобетонный квадрат. Никто не мог объяснить внятно, каково назначение этого высотного призрака, но с ним мгновенно устанавливалась связь, сходная связи вампира с его жертвой.

Предполагая, как мой ум будет досматривать сны, чьи настроения подкорка тщательно берегла для позднего часа, я старался не смотреть в стёкла, пока не стемнеет, и зеркальная проекция комнаты не установит торжество моего отражения над изуверским пейзажем. Когда начало темнеть, все постройки уподобились чёрным кубам, кто-то из уже собравшихся в униформе металлиста успел обратить всеобщее внимание на миг, в котором, как в тёмной комнате, зажёгся свет сиянием тысячи фонарей по всей столице.

Пока в квартиру набивались прибывающие гости за азартом и выпивкой, я решил притвориться усталым и вздремнуть на обещанной кровати. Желания знакомиться и встречаться с обилием чужих людей не возникало. Хотя благодарность за атмосферу жгла чувством вины сердце. Не гуляй под боком до рассвета сброд товарищей Славы, мысли об отсутствии у меня личности, как и у всего человечества, подняли бы бессонницей усталое тело и направили порождать очередную городскую небыль.

Проделав со старой и прекрасной люстрой ритуал тысячи свечей, недавно завершённый в городе, секунда умерла во мраке. В память о себе подобной героической, внутри которой взорвалось солнце, передав пламя фонарям и рекламным щитам, последующие единицы отчёта шептали: «Усни, твой покой охраняют те, кто ни в чём не сомневается». Мой двойник, с самого пробуждения своего в библиотеке заменявший присутствие Павла Леденеева, наконец выцвел за ненадобностью. Выключился, будто голем, из которого вытащили волшебную пластину с заклятьем.

Моё истинное «я» вызвало призрак украденного в библиотеке сна. Но и он скорее напоминал кого-то вторичного? Тени настроения за день отяжелели, изменились. Двойники множились, но не было естества, особой уникальной природы, ни у кого — лишь зеркало. Незнакомец смотрелся в него, как в воды ледяных морей, рек, болот, почвы. Город тянулся миллиардами ему подобных, вставшими на подмостки небоскрёбов, в бездну, и загорались звёзды. Где-то в настоящем мире, в зазеркалье, там, где не живут духи, вроде меня.

Над мегаполисом начинался снегопад. От холода пустели улицы, а фрагменты истины, белые мозаики неба, наделённые переливами гаснущих пентаграмм, хрустели под ногами незнакомца. Стонали сугробы и ненавидели шествие образца человечества. Всеми желанный и обласканный демон ступал на порог жилищ, умирал на войнах, сгорал и замерзал, и каждый звал его, но он не откликался.