Какое-то время я даже развлекалась, открывая и закрывая глаза, глядя на мужа то магией, то нормальным зрением. Сравнивала облики, сопоставляла эмоции и пыталась вспомнить, представить, как бы он выглядел «вживую» в тот или иной прожитый вместе момент. Вот, например, когда я в первый раз его… кхм… немножко съела.

Представляла так живо, что Инсолье, поглядев на мою сосредоточенную физиономию, даже забеспокоился:

— С тобой все хорошо?

— Угу, — пробормотала я. — Слушай, а сними рубашку.

— Что, опять?! — Ох, вот это эмоции!

— Имран, тебе надо завязать глаза, — вмешался наш Мальвин, подходя вплотную с полоской красной ткани в руках.

— Зачем? — Инсолье спросил раньше, чем я открыла рот. Муж косился на тряпку в руках паладина с такой ненавистью, будто это ему пришлось ходить с этой дрянью на лице несколько месяцев.

— Мы почти добрались до выхода из пещеры. Сейчас там день.

— А, — выдохнул некромант. — Ну тогда конечно. Как ты, Элле? Ты же понимаешь, да? Сразу яркий свет… — У него стало такое виноватое лицо, словно это он лично не вовремя зажег солнце в небе.

— Все нормально! — Я забрала красный лоскут из рук брата и привычно повязала его вокруг глаз. Честно говоря, прикосновение ткани к коже вызвало волну ледяной дрожи вдоль позвоночника. Мне действительно на мгновение стало страшно, а потом просто дико неприятно.

— Но вечером ты точно снимешь рубашку!

— И рубашку, и штаны, и вообще все что хочешь снимет, — пообещал Паоло.

Инсолье же только рот открыл, глядя на него выпученными глазами. Потом все же переварил мысль, пришел в себя и начал по своему обыкновению уютно ворчать:

— Вот не зря говорили, что из праведников грешники получаются страшнее, чем из изначально темных существ. Не брат, а прямо сутенер какой-то. Ты еще за правильным соблюдением супружеского долга начни следить, надсмотрщик!

— И прослежу. Имран пока рожать рано. Сначала надо хотя бы дом найти. Затем стабильную работу. Затем…

— Заткнись! — рявкнули мы с мужем на удивление слаженным хором. И только потом посмотрели друг на друга слегка удивленно. А потом неожиданно начали ржать. Все втроем.

Наверное, это был выход накопившегося стресса. Потому и выползали мы из троглодитовской пещеры еле-еле, шатаясь от смеха, едва ли не на четвереньках. Так наржались. И продолжали хохотать еще с полчаса после того, как вышли на тропу.

— О. Ночь, — вдруг удивленно констатировал некромант. При том что мы уже давно шли по горному склону среди корявых лысоватых кустов, это он вовремя заметил. — А ты говорил — полдень!

— Получается, мы напутали со временем. Или где-то его потеряли, — пожал плечами голубовласый паладин. Кстати, его доспех, добытый в пещере, вне ее оказался еще необычнее — начал светиться в такт шагам. Слабым болотно-зеленым светом.

— Это он заряжается, — со знанием дела просветил нас Инсолье. — От движения и от солнечного света.