Пока ничего страшного в горах я не заметила. Наверное, если бы шла ногами — устала бы в разы быстрее. А верхом на Хрюше — ну разве что угол наклона его спины подо мной изменился, и приходилось держаться за рога, чтобы не сползать к хвосту.

В остальном же моя слепота, кажется, в кои-то веки сыграла мне на руку. Я частенько ощущала то с одной, то с другой стороны тропы пугающую пустоту. Но и только. А вот Инсолье постоянно ругался шепотом сквозь зубы, поминая шаттовы пропасти. И Паоло во главе процессии время от времени принимался бормотать что-то не слишком святое и правильное, когда копыта его битюга начинали с шорохом съезжать по сыпучему гравию.

Но потом угол наклона Хрюшиной спины стал еще круче, а пропасти куда-то подевались. Вокруг ощущались сплошные скалы, крутые и лысые. А еще стало ощутимо холоднее.

— Далеко нам еще? — спросила не я, спросил Паоло. — Насколько я понял из твоих путаных объяснений, до самого перевала нам идти не обязательно. Где-то тут должно быть ущелье, которое уведет нас в сторону от тропы и выйдет в нужную долину?

— Неделю по этим буеракам — и, считай, полпути пройдено, — буркнул Инсолье. — Это если повезет, мы не проскочим мимо нужной дыры, не попадем под буран или лавину и не столкнемся с какой-нибудь сранью зубастой. Привал! Вон площадка. Слезай со своего борова и ставь палатку.

Я послушно кивнула и попыталась сползти с Хрюшиной спины.

— А ты куда?! — всполошился Инсолье.

— Ставить палатку. — Я недоуменно повернула голову в его сторону.

— Тьфу ты… я не тебе говорил, паладину! Его конь такой же толстый, как свин. Ты-то на своем борове сиди, он теплый. Грейся об него! Сейчас еще один плащ достану… погоди.

— На мне и так больше меха наверчено, чем может расти на живом существе! — возмутилась я. — Не надо ничего больше. Сам оденься. Руки холодные вон! — и перехватила его за запястья.

— Вспомни, они всегда холодные. Все-таки некромантам положено слегка походить на свои творения. Сиди, говорю, успеешь еще похозяйничать. Кашеварить вон будешь. Или нет, лучше кота гладь. Тоже важное занятие. Ублажай защитника от русалок.

— Сижу. Мужа держу, — улыбнулась я, растирая его ладони и затягивая их к себе под плащ. — Они у тебя всегда приятно прохладные. А сейчас ледяные. Погрейся, потом пойдешь поделаешь дела.

Где-то рядом мученически вздохнул брат-паладин. Он давно понял, что мешать нам нежничать бесполезно. Но все равно вздыхал, сопел, укоризненно шуршал по хозяйству и всячески пытался внушить мне чувство вины. Ну, мне так казалось. Поскольку внушения уходили в белый свет как в копеечку, то и не обижалась. Привыкнет рано или поздно. Мой муж, хочу — обнимаю, хочу — грею, хочу — целую. И ни у кого разрешения спрашивать не собираюсь.

— Ну ты это… — первым вдруг засмущался Инсолье. — Нехорошо так…

— Чего?

— Ну, ему неловко… и вообще.

— С каких пор тебя это волнует?