— Ты можешь разговаривать с Сарви? — сказал Расмус, и в его голосе прозвучали нотки зависти.

«Ты знаешь Сарви?» — спросил Алку, и на этот раз его грубоватый голос сделался чуть более радостным.

— Да, — поспешно ответила я. — Послушай, Расмус, ты сказал, что вызвал эту бурю в качестве отвлекающего маневра, чтобы вытащить меня из Сумеречной окраины, но мне кажется, что мы уже достаточно далеко от неё.

— Ладно, — сказал Расмус после паузы.

Неожиданно я почувствовала, как его тело застыло под моими руками, после чего по моей голове побежали мурашки, и нас, как будто, окутало гудящим облаком энергии. Всё мое тело начало вибрировать. Это было похоже на то чувство, которое возникло у меня, когда я подобрала меч Ловии.

Это была магия.

Неожиданно ветер сменился мягким бризом, молнии перестали сверкать, а гром стих. Даже вечные облака начали рассеиваться, а небо разъяснилось и сделалось светло-серым.

Это неожиданное спокойствие заставило меня отвлечься от зазубренных чёрных пиков гор, видневшихся внизу в метре от нас и похожих на оскаленные зубы, от единорога-телепата, а также от мужчины, которого я обхватила руками, и которому, как я надеялась, я всё ещё могла верить.

Я подумала о Туони.

О Смерти.

Точнее о Боге.

Я не знала, что означала эта погода, и почему облака рассеялись и позволили выглянуть солнцу. Его настроения управляли погодой, и эти земли были погружены в относительную тьму с первого же дня его царствования.

Пока мы с ним не сблизились.

Возможно, для нас обоих дело было только в сексе, но именно из-за него в королевстве произошли значительные перемены — солнечный свет. Яркий солнечный свет.

Свет означал, что в данный конкретный момент времени Мор пребывал в хорошем настроении.

Интересно, думал ли Мор, что я всё ещё ждала его у алтаря? Может быть, именно поэтому небо, на которое больше не действовало заклинание Расмуса, было относительно ясным?

При мысли об этом у меня скрутило живот. Почему? Я не хотела выходить за Мора. Я не хотела становиться его женой. И всё же часть меня чувствовала себя виноватой за то, что я бросила его вот так. Интересно, чувствовал ли он, что его предали? Воспринимал ли он это как своё поражение, проигрыш, или ему было обидно, что он потерял именно меня?

«Ты слишком много думаешь, — голос Алку снова возник у меня в голове. — Это отвлекает».

— Прости, — пробормотала я.

Расмус вздрогнул и попытался повернуть голову и посмотреть на меня.