Жанна крутанулась на пятках, синхронно колыхнув острыми сосками:
— Да никто наверх-то не смотрит. Кого тут стесняться — ветеранов? Иностранцы все в старом корпусе живут.
— Так еще и дверь открыта…
— Я ее специально не закрываю — жарко без вентилятора. Если бы не бабка из Москвы, я бы и ночью с открытой дверью спала. Натягивай купальник — айда на пляж!
Жанна все также на пятках, потряхивая грудью, зашагала на балкон и принялась снимать с натянутой веревки пляжное полотенце и купальник. Немного помявшись, Алла все-таки прикрыла дверь в коридор.
Пляж оказался довольно просторным — места хватало всем, и перешагивать через плотно уложенные тела в поисках свободного клочка гальки необходимости не было. Последний раз Алла была на море еще школьницей. Мама по настоянию родни повезла ребенка в Евпаторию. Ужасно обидно было, несмотря на каникулы, вставать в семь утра, чтобы успеть занять место на пляже. Здесь же люди лежали на почтительном расстоянии друг от друга, вольготно расставив вокруг себя сумки и тапочки. Группа молодых парней восточного вида, поглядывая на обтянутые купальниками женские тела, перебрасывалась волейбольным мячом, периодически отбивая его в сторону особенно понравившихся форм.
Каменная подпорная стенка отделяла полосу гальки от санаторского парка, поэтому спускаться к морю надо было по металлической лесенке. Зато сверху открывался потрясающий вид на море, аккуратно вписанный в рамку из раскидистых пальм. Алла сразу пожалела, что не взяла с собой «Смену» — маленький фотоаппарат, подаренный бабушкой на окончание школы.
— Хватит любоваться, — Жанна потянула подругу к лестнице, — пошли, а то всех кавалеров разберут.
Внизу произошла небольшая заминка — Алла хотела сразу же занять место поближе к воде, но соседка решительно потянула ее в сторону и заставила расположиться рядом с волейболистами. Пришлось подчиниться. Разложив выцветшее покрывало с бабушкиной кровати на камнях, она стала стаскивать сарафан под хмурым взглядом Жанны.
— Купальник у мамы одолжила?
Алла удивленно оглядела себя, наклонив голову:
— Почему у мамы? Мой купальник. В прошлом году купила. Гэдээровский, чистая шерсть.
— Понятно. А лежать на этом будешь? — Жанна брезгливо поморщилась на бабушкино покрывало.
— Так чистое оно. Перед отъездом стирала.
— И штопала… Пойми ты, дуреха, ведь женщина, как картина — хорошей рамы требует. Природная красота — это, конечно, здорово, но ведь ее подчеркнуть надо, чтобы сразу заметили. Ты же сюда не на год приехала, чтобы принц успел в лохмотьях золушку разглядеть, — Жанна продолжала придирчиво оглядывать Аллу. — Ноги давно брила?
— Зачем?
— Все ясно. Сегодня после обеда на рынок поедем — будем оправлять наш бриллиант…
* * *
Портрет Лейлы Халед принес с рынка Джамал. Нашел клейкую ленту и повесил у изголовья своего матраса. Шакибу нравился этот снимок — красивое юное лицо, мужской платок-куфия на волосах, тонкие пальцы сжимают АК-47.
— Девушки за нас воюют, — сказал Джамал, ткнув пальцем в портрет. — Пусть висит, чтобы мне стыдно было. Которую неделю в подвале как крысы прячемся.