— Вот прилетим, и все будет хорошо, — смеясь, говорю я.

Йоуни кивает головой и пьет свой бакарди. Кусочки льда гремят в стакане. Он даже не спрашивает меня, что значит «все».

В Будапеште идет дождь. Отстояв длинную очередь на паспортном контроле, мы берем такси и едем в город. Йоуни снова берет меня за руку, я неподвижно смотрю в окно автомобиля.

Мы выходим на какой-то площади. В ушах неистово завывает ветер — ни за что не подумаешь, что на дворе август. Прохожие на улице словно сошли со страниц каталога «Товары — почтой» — ужасно одеты и у всех кислые лица.

Мы идем в кафе и заказываем кофе с вишневым ликером. Официант бесится от того, что мы не понимаем его дебильного языка, и еще полчаса громко обсуждает это с остальными официантами. Я чувствую, как меня медленно, но верно охватывает депрессия.

Мы снимаем комнату у скрипучей венгерской бабульки. Отопление не работает. До центра шесть километров. Еда в ресторане — жирная бурда сомнительного вида. Каждую минуту к нам подходит какой-нибудь скрипач со слащавой улыбкой и начинает пиликать у самого уха, требуя потом за это дополнительную плату.

Мы пытаемся воспринимать все позитивно. Мы говорим о том, что еще не поняли и не прочувствовали города до конца. Мы листаем путеводитель «Берлиц» в поисках достопримечательностей. В книге говорится, что Будапешт — это восточный Париж, что, несмотря на теневые стороны жизни мегаполиса, жители города сумели сохранить веселый нрав. Они охотно улыбаются, с радостью помогают иностранцам и задумчиво наблюдают, как огни города отражаются в водах Дуная. Там сказано, что жители Будапешта, как никто, ценят умение радоваться жизни — «joie de vivre».

Мы смотрим вокруг и не видим ни одного жизнерадостного лица. Мы решаем сосредоточиться друг на друге, ведь именно для этого мы сюда и приехали.

Мы пьем токай и прижимаемся друг к другу под вонючим одеялом в ледяной комнате. Мы занимаемся сексом снова и снова, и я притворяюсь нежной, чувственной и счастливой и чувствую, как холодный ветер заполняет все мое существо. Мы занимаемся сексом с закрытыми глазами. Нам не хочется смотреть друг другу в глаза.

У нас не так уж много тем для разговоров. И все же мы много говорим. И много смеемся. И делаем вид, что мы счастливы, что нам наконец-то так спокойно друг с другом, вдали от работы и прочего дерьма.

На утро второго дня я замечаю у себя на лобке странные прыщики. К вечеру они увеличиваются в размере и начинают нарывать. Я плачу, мне больно писать и ходить. Я не могу заниматься сексом. Йоуни внимательно осматривает прыщи и заключает, что это герпес.

Мы с подозрением косимся друг на друга, но это лишь минутная слабость. Мы оба знаем, что никто никому не изменял.

— Герпес может появиться у женщины в результате сильного стресса, — говорит Йоуни.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.

— У Аннели так было пару раз. Еще когда она жила только со мной.

— Вот как.

Пройдет, решаем мы, и пьем токай. Потом берем такси и едем осматривать достопримечательности. Таксист оказывается первым дружелюбным венгром за всю поездку. Он молча протягивает мне носовой платок, когда я начинаю рыдать на заднем сиденье.

На четвертый день прыщи так воспаляются, что у меня поднимается температура. Я лежу на кровати, пью бренди, отдающий мочой, а Йоуни с растерянным видом гладит меня по попке. Он начинает заводиться и запускает руку себе в штаны. Я тоже не могу оставаться безучастной и следую его примеру. Мы лежим друг возле друга и мастурбируем. Медовый месяц в Будапеште, блин.

На пятый день мы заказываем такси и едем в знаменитые термальные бани «Геллерт», расхваленные в путеводителе. Мы все еще надеемся, что в этой книжонке содержится хоть крупица правды. Мои мотивы посетить термы очевидны — я хочу перезаразить герпесом всех этих чертовых венгров.

Купальня состоит из огромного бассейна, в котором плещется десяток венгерских тетенек и дяденек в шапочках для душа. Они орут, как буксирные катера в порту. Какой-то бройлер с лоснящейся кожей мнет их поочередно на кушетке времен Средневековья, и от этого они кричат еще громче. Я, словно поплавок, болтаюсь в углу бассейна, голова шумит от температуры, а низ живота чешется и зудит. Я придумываю различные способы самоубийства.