Вперед выпрыгнул второй воробушек и заговорил тревожным голосом магистра Аллантриэля:

– Все адепты отправлены в свои корпуса общежитий, я переговорил с Гэрром, ужин доставят в комнаты. О лихорадке пока никому не сообщали, но долго скрывать не получится. Боюсь, в ближайшее время может начаться паника.

Магистр несколько секунд молчал, затем тихо поинтересовался:

– Как вы?

Киллан бросил обеспокоенный взгляд в мою сторону, от него не укрылись мои попытки подслушать разговор. Я постаралась подбодрить его улыбкой, но вышло слабо. Демон на секунду прикрыл глаза и, отвернувшись, тихо произнёс:

– Пока держимся.

– Что вы тут делаете? – голос эльфа стал сердитым. – Вы должны быть в своих комнатах.

– Мы должны её увидеть, – из клюва воробушка послышался требовательный голос Марка.

– Их тут только не хватало… – раздраженно пробормотал демон.

Дэниэл удивленно посмотрел на демона, затем перевел непонимающий взгляд на своего брата. Тот склонился к его уху и что-то быстро прошептал, отчего полицейский понятливо кивнул, теперь с подозрением глядя прямо на меня.

– Со мной всё в порядке, – поспешила успокоить друзей, подходя ближе к телефонному воробушку.

– Что у вас там происходит? – потребовал Марк.

– Почему отменили занятия? – это уже Алекс.

Мужчины выжидательно уставились на меня. Мол, твои друзья – твои проблемы.

– Ничего особенного, – я постаралась придать голосу беспечности. – Учебная тревога, проверяют отлаженность систем оповещения и эвакуации. Правда, ребята, возвращайтесь к себе, я тоже скоро к вам присоединюсь.

Дэниел укоризненно покачал головой, а Киллан удивленно приподнял бровь и, кажется, сделал мысленную пометку в будущем действительно заняться этим вопросом.

– М-да? – с сомнением протянул Марк. – Ладно, не задерживайся.

– Ну, на какое-то время они отстанут, – прошептала я, когда из воробушка послышался стук двери.

– Ненадолго, – невесело усмехнулся Киллан и устало потер лицо руками.

Через час в дверь, запечатавшую выход из коридора, громко постучались. За это время общее тяжелое настроение в кабинете менталиста только усилилось. Несколько адептов жаловались на холод и головную боль. Щеки Эннуфриэля стали почти алыми, а взгляд еще более рассеянным.