Глава седьмая, в которой я не сплю ночью

Особенность камней замка, в котором обустроили моё невольное учебное заведение, оказалась как нельзя кстати: сидеть на тёплом подоконнике было гораздо удобнее, чем на холодном. Ступни, и в особенности пальчики, не мёрзли, расположенные на никогда не остывавшей поверхности, то же касалось спины и мягкого места. Очевидно бывшее зачарованным окно не запотевало, и мне предоставлялась возможность любоваться окружавшими внушительное строение высокими деревьями и насыщенно синим небом со звёздами, что сверкали настолько ярко только в прослойке миров.

Несмотря на сильную усталость, я не засыпала, да и не жаждала того. Из-за вечернего занятия с ректором у меня не нашлось минутки отыскать целителей и попросить у них пилюли, что посоветовал Риэр, а без них меня точно ждал постоянно изматывавший выученный наизусть и лишь недавно обзавёдшийся новыми деталями жуткий сон. Если и так, и так чувствовать моральное истощение, то лучше и вовсе не ложиться спать.

Соседки посапывали в своих кроватях. Я завидовала тому, что их проблемы не лишали их нормального сна. То, что сны их были спокойны, легко определялось по умиротворённым лицам. Впрочем, что гномку Оралин, что человечку Аланну что-то терзало, потому, следовало отбросить зависть.

Я потёрлась лбом в сухое стекло. На столе в кабинете Лиссы вот уже несколько часов как лежали листочки, исписанные мелким почерком без завитушек. Описание путешествия в прошлое, видевшееся мне, как настоящее, но неизменное. Даже заметь меня мои родители, на день, из которого я к ним прибыла, это бы никак не повлияло. Моя линия времени до нынешнего осталась бы неизменной.

Лисса сказала, что одно из главных правил магии для подобных мне путешественников, — это то, что влияние на время возможно лишь в настоящем. Как ведьма времени, я могла бы путешествовать в будущее и, узнав, что к нему привело, в настоящем поменять что-то, тем самым создавая себе другую временную ветвь. Но прошлое — это то, на что из настоящего повлиять никак нельзя. Любое вмешательство в прошлое магия самой жизни просто стирала.

Потому сколько бы я не сидела и не думала о том, как хорошо было бы, чтобы родители увидели меня взрослой, запомнили меня такой, даже если бы я с ними поговорила, то, что я из будущего, в их голове бы не отложилось. Как и то, кто я и как выгляжу. Скорее всего, в их воспоминаниях осталась бы лишь какая-то абсолютно безликая девчонка.

Всё это Лисса объяснила мне, пока я писала ей по её настоянию о своём перемещении. Только вот её откровения не облегчили моё состояния. Напротив, я считала, что зря в таком случае испугалась до такой степени, что мои эмоции повлияли на путешествие и стали толчком к преждевременному возвращению в настоящее.

По словам ректора, я была чудо, какой перспективной ведьмой времени. Жаль, что меня это почему-то не радовало.

Как не порадовал и дракон в небе.

В сказаниях королевства Арайден мне встречался персонаж, именовавшийся Чернокрылой Смертью. Корнями он восходил к временам всеобщей раздробленности до рождения великого мага Николая, моего далёкого предка и первого правителя королевства Арайден, собранного им из отдельных воевавших друг с другом вольных городов.

Чернокрылая Смерть был драконом, но не таким, какие населяли нынешнюю Тамирскую империю. Большую часть своей жизни он проводил в драконьем, а не в человеческом обличье, потому был ближе к животным, чем к людям, дикий, необузданный и свирепый. Считалось, что никто не способен его одолеть. Что никому не под силу пронзить его чёрную, как сама подземная жидкость, чешую, не отрубить его огромной головы, не вымотать мощные крылья, не выдрать похожие на драгоценные камни голубые глаза.

Тем не менее, многие воители прошлого, даже зная об опасности, что им грозила при встрече с летучим ящером, всё равно пытались побороть Чернокрылую Смерть. Никто не сумел, и он из раза в раз продолжал мешать людям жить: грабил богачей и бедняков, держал владык городов и деревенских старост под своим острым когтем, сжигал неугодных.

Однако однажды он встретил свой конец. Ни от меча, ни от арбалета, ни от топора и ни от почти не освоенной в те годы магии. Свою погибель Чернокрылая Смерть отыскал сам, и стала ею женщина.

Её называли Той-В-Чьих-Волосах-Огонь. Тексты прочитанных мною сказаний гласили, что она была ребёнком очень древнего бога и дочери правителя одного из вольных городов и что не было никого добрее и великодушнее её. Девушка была прекрасной целительницей, первой, кто, благодаря божественному происхождению, овладела магией исцеления.

Чернокрылая Смерть возжелал себе такое сокровище, как та, кто в любой момент способна залечить его недуги. И дракон похитил Ту-В-Чьих-Волосах-Огонь, поселил в своей огромной пещере в лесу, ожидая, что она будет бояться его и из страха делать всё, что он ей прикажет. Никак не мог Чернокрылая Смерть подумать, что милосердная девушка пожалеет его и добровольно станет всячески ему помогать, спасая дракона от постоянного одиночества. И страшное чудовище, тот, кто привык вселять в живых существ страх, впервые за долгие годы своего существования захотел вселить в человека другое чувство. Любовь.