— Ты гля какая дамочка деловая! — расхохотался Моня, — быстро тебя в оборот взяла. Ох и любят они тобой крутить, Генка.
— А что, соглашайся на просьбу, а в награду ты знаешь, что у баб просить, — и себе заржал Енох. — Это, конечно, похуже, чем твоя Изабелла, но городишко здесь паршивенький, так что и такая сойдёт.
— Слушай ты, конь развесёлый, — прошипела вдруг Ирина и пристально посмотрела на Еноха, — ты рот свой поганый закрыл бы. А то места в моём городишке тебе не будет. Это я уж точно говорю!
Енох побледнел и исчез. Моня ретировался следом. Мими осталась сидеть на стеллаже. Кажется, ей было весело. Если не ошибаюсь, она вовсю смеялась.
— Давай говори свою просьбу, — вздохнул я.
Поздно вечером я вернулся в комнату и с удовольствием плюхнулся на кровать. Умаялся в этой суете ужасно. Уже проваливаясь в царство Морфея, услышал жуткий, душераздирающий крик.
Кричала Клара Колодная.
Я подскочил и, как был, в одних трусах, бросился к ней, право же её квартира была рядом. По коридору пробежали Гудков, Зубатов и Бывалов.
Крик не прекращался, переходя в булькающие звуки.
Зубатов дернул ручку — заперто.
— Клара, открой! — закричал Гудков.
В ответ лишь дикий вой ужаса.
— Выбиваем, — сказал Гудков, и они с Бываловым навалились на дверь. После третьей попытки крепкая дубовая дверь поддалась.
Мы вчетвером влетели в квартиру и обнаружили Клару, которая тряслась и захлёбывалась в рыданиях, глаза её были выпучены от ужаса, руки дрожали.
— Что, Клара, что? — бросился к ней Гудков.
— Ы-ы-ы-ы, — завыла Клара и ткнула рукой на кровать.
Мы посмотрели туда и ахнули: на кровати, головой на окровавленной подушке, лежала огромная дохлая рыба. С разноцветными глазами.
Глава 4
— Ну это чёрт знает, что такое! — уже в четвёртый (или в пятый?) раз возмущённо воскликнул Гудков. — Я хочу знать, кто из вас сделал это⁈
Все с надеждой переглянулись и опять преданно уставились на Гудкова.