– Она носит покрывало? – нетерпеливо спросил я, вспомнив другую, которая тоже «была так стара, что скрывала свое лицо под покрывалом». – Все равно мы пойдем к ней.

– Это запрещено законом, а я не хочу, чтобы кровь ваша была на мне. Я не пущу вас.

– Кто же из вас сильнее, ты или жрица?

– Я могу выставить шестьдесят тысяч воинов, у нее только ее жрецы да горцы-дикари. Я сильнее.

– Не все решает сила, – отвечал я. – Посещает ли жрица когда-нибудь Калун?

– Никогда. Между жрецами и моим народом заключен договор, по которому они не должны переступать реку. Точно также и ханы Калуна восходят на гору лишь для погребения своих близких, но безоружные и без войска.

– Кто же настоящий хозяин страны, хан Калуна или глава жрецов Гезея? – спросил я.

– В делах гражданских – хан Калуна, в вопросах совести – жрица Гезея, наш оракул и голос свыше.

– Ты жена хана, не так ли?

– Да, – покраснела она, – мой муж сумасшедший, и я его ненавижу.

– Я так и знал.

– Разве шаман Симбри сказал тебе? – внимательно взглянула она на меня. – Ты видел все. Лучше было бы, если бы я убила тебя! Что ты обо мне думаешь?

Я, откровенно говоря, не знал, что и думать. В то же время я опасался мести жены хана.

– Я всегда ненавидела мужчин. Мои уста чище горного снега. В Калуне меня называют «ледяным сердцем». А ты, может быть, думаешь, что я бесстыдное существо. – Она закрыла лицо руками и зарыдала. – Ты много знаешь, чужеземец, узнай же больше. Я сошла с ума, как хан. Это случилось тогда, когда я в первый раз увидела лицо твоего друга и вытащила его из реки. Тогда я…

– Полюбила его? – подсказал я. – Что же, это случается не только с безумными.

– О! Это не любовь, это что-то сильнее. Мною овладела какая-то роковая сила. Я вся его и только его. И, клянусь, он будет мой!

С этими словами жена хана вышла из комнаты. Как случилось, что страсть овладела ею так внезапно? Кто эта жена хана? За кого принимает ее Лео? О! Если бы я мог повидаться с ним раньше, чем он скажет решительное слово или сделает решительный поступок!

Три дня не видел я жены хана. Симбри сказал, что она уехала в город, чтобы приготовиться ко встрече гостей. Я просил Симбри пустить меня к Лео, но он вежливо отказал. Я попробовал написать записку, но монгол-слуга отказался ее передать, а привратник сказал, что не станет передавать записок на незнакомом ему языке. Я стал серьезно беспокоиться за судьбу Лео и на третью ночь решил во что бы то ни стало разыскать его.

В полночь я встал, оделся, открыл дверь ножом и вышел. Когда меня переносили в мою комнату, я сосчитал шаги несших меня слуг. И вот теперь, пройдя тридцать шагов, я повернул налево, потом отсчитал еще десять шагов и повернул направо. Таким образом, я очутился перед своим прежним помещением. Перед дверью стояла жена хана и запирала ее на ключ. Первой моей мыслью было бежать. Потом я прижался к стене, решив: если она меня заметит, признаться, что искал Лео. Жена хана прошла мимо и стала подниматься по лестнице. Что мне было делать? В комнату к Лео не попасть – дверь закрыта на ключ. Я последовал за ханшей, надеясь узнать что-нибудь новое; если бы она увидела меня, я сказал бы, что ищу Лео, а там – будь что будет.