Глава 8

Олег в который раз вытер о штаны вспотевшие ладони. В голове липкой почкой набухала истерика. Казалось, в этот раз смерть подходит слишком уж близко — даже когда он услышал свой приговор в зале суда, Дегтярев чувствовал себя иначе. Сейчас… сейчас его сковывал страх… даже не страх, а животный ужас. Воистину, ожидание смерти хуже самой смерти.

— Нас разорвут на куски, — заявил Чен «заговорщицким» шепотом так, чтобы его услышали все, кроме находившихся в кабине пилота. — И это еще лучший из вариантов. По крайней мере, в этом случае умрешь быстро. Другое дело, если до тебя дотронется какой-нибудь прокаженный, — тогда будешь умирать долго и мучительно, покрываясь слизью и заживо превращаясь в гниль. — Чен подмигнул и улыбнулся. — К тому же…

Что будет «к тому же», триадовец сообщить не смог, поскольку его перебили — буквально в миллиметре от шеи китайца в стену вонзился нож — стандартный, из набора, выданного каждому (кроме, разумеется, Чена и Олега). Чен сглотнул и, выдернув нож, принялся со всех сторон придирчиво его оглядывать. В конце концов кивнул с издевкой «а-ля в знак благодарности» его владельцу — огромному бородатому детине в клетчатой безрукавке с бурной растительностью на верхних конечностях. На одной из этих конечностей висела довольно симпатичная латиноамериканка, из тех, кто поднял руку в ответ на вопрос Вампира о боевых имплантантах и единоборствах.

Взбешенный бородач подбежал к Чену, не реагируя на попытки девицы его остановить (попытки сводились к капризному нытью: «Кейс, не надо!»). Китаец, добродушно и глупо улыбаясь, вяло поднялся.

— Ты меня достал, — заявил тот, кого девушка назвала Кейсом, воткнув указательный палец в грудь Чена. — А я сегодня нервный.

— Ну извини, я не знал, что ты такой ранимый, — триадовец был сама вежливость. Олег понял, что хама в безрукавке ничего хорошего не ждет.

— Этого мало. В качестве извинений хочу, чтобы ты почистил мои ботинки, толстяк. — И Кейс выставил левую ногу, демонстрируя остроносые сапоги со шпорами.

Чен наклонился, всем своим видом демонстрируя свои намерения отполировать сапоги до блеска. Здоровяк захохотал.

Внезапно гогот его превратился в бульканье, а из распоротого брюха с хлюпаньем начали вываливаться внутренности. Кейс с изумлением на лице пытался воспрепятствовать этому процессу с помощью упомянутых уже волосатых верхних конечностей. Наконец он бухнулся на пол.

Чен сосредоточенно вытер нож о клетчатую рубашку поверженного врага.

— Знаешь. — Триадовец повернулся к Дегтяреву. — Японские самураи всегда пытались разрубить печень противника, полагая, что это есть средоточие отваги воина. Это, конечно, не катана, но ведь и я не самурай. — Чен оглядел потрясенных пассажиров челнока и добавил с извиняющейся интонацией: — Я даже не японец.

— Не стоило его убивать, — заявил Вампир.

— Он назвал меня толстяком.

— Мы все очень сильно пожалеем об этом — его будет сильно не хватать, когда мы прилунимся.