— Не иначе, ты там поддельный шнапс продавал? — хмыкнул я.

— А что, хуже от этого шнапса кому-то стало, а? — окрысился цыган. — Никто не помер, даже никого понос не пробрал.

Во те на… Про поддельный шнапс я вообще не знал, брякнул наобум. Впрочем, чем же еще мог заниматься «честный» цыган, если не кражей коней? Ясен пень — либо кому-нибудь что-то втюхивает, либо обманывает, что, впрочем, одно и тоже.

— Мне-то откуда знать? — миролюбиво сказал я. — Ты же знаешь, что шнапс не пью.

— Я даже про «Любимое пойло наемника» знаю, — хохотнул Зарко. — В Швабсонии его на каждом шагу продают.

— Верно, ты за шнапс налог не хотел платить? — поинтересовался я.

— А чё я платить-то должен? Шнапс я сам продавал, чего это я с каким-то герцогом должен делиться? Хочет, пусть сам шнапс гонит, и талеры получает.

Как говорится, все ясно. В Швабсонии, да и в других землях моей бывшей родины, герцоги и короли закроют глаза на продажу некачественного товара, но если продавец не хочет платить налоги в казну — этого не простят, и не помилуют. Пусть тысяча, а то и больше, умрет, или ослепнет от скверного шнапса, но коли владетель исправно получает свою долю, так и пусть мрут дальше, в рот-то никто не лил.

Тем временем, подоспело жаркое и все разговоры были оставлены на потом. После целого дня пути я не заметил, как опустошил целых две миски, и взял бы еще, но вспомнил, что собирался убрать лишний вес. Вон, доспехи пришлось на телеге вести, не влезаю.

Генрик, осоловев после еды и принятой чарки шнапса, отправился спать, Папуша принялась мыть посуду, а мы с Зарко остались допивать травяной отвар. Надеюсь, ночью бегать не придется? Горшка у цыгана нет, придется ходить на воздух, в холод. А мог бы теплый сортир построить, между прочем.

Цыган, выпив половинку чарки, стал более откровенным.

— Я же чего здесь сижу, баро? Я сижу оттого что Куколю задолжал, целых двадцать талеров. Ладно бы лето было, а зимой-то тут нечего делать. Вон, из столицы два дня назад гонец проскакал, останавливался, а вчера он обратно ехал, да ты, вот и все мои посетители. Скучно.

— А кто такой Куколь? — нахмурился я, попытавшись вспомнить — что это за зверь такой, если его цыган боится?

— Ты Куколя не знаешь? — удивился цыган, а потом вспомнил. — А, так ты же ни пиво не пьешь, ни шнапс, где тебе знать. А Куколь, наш главный винокур. Я у него сорок бочек шнапса купил, на ту сторону гор переправил, а там верным людям продал. Ну, не всем продал, кому-то пришлось отдавать под будущую продажу, чтобы деньги потом отдали. Помнишь, мы летом встретились, когда ты нас выручил? Мы как раз в Швабсонию ехали, за деньгами.

Ишь, жук навозный. А ведь я что-то такое и предполагал, когда увидел Зарко с Папушей и их повозку, но до продажи «контрабандного» шнапса не додумался. Опять забыл разницу в ценах Силингии и Швабсонии. Зачем цыгану мучиться, самому гнать шнапс, если можно здесь купить бочку за талер, а там продать за четыре, а то и за пять? Забавно. О контрабанде между странами я наслышан, сам контрабандистов ловил, но вот контрабанда между мирами, это нечто… На такоетолько потомки эльфов способны.

— В общем, осерчал император, как там его — Адалберт-Вильгельм?… за то, что ты налоги не платишь, послал стражу, а ты в бега пустился? — предположил я.

— Это еще ладно, — вздохнул цыган. — У меня еще тридцать бочек лучшего шнапса пропало! Я их в университетский городишко пристроил, есть там у меня верный человек, а там что-то стряслось. Не то барон соседский нагрянул, не то еще что, но бочки отыскали, и выпили.

Вон, значит, чей шнапс пристраивал в университетский подвал начальник охраны. Хм… А ведь я мог бы рассказать о том, что случилось, но не стану.

Я посмотрел на унылого Зарко, и мне стало жаль старого дурака. Еще чуть-чуть, и предложу ему двадцать талеров. Не из-за него, а из-за приемной дочери. Для меня двадцать талеров — это не деньги. А для цыгана. Хотя…

— Подожди-ка, — призадумался я. — Допустим, двадцать или тридцать бочек у тебя пропало, но ты говорил, что привез в Швабсонию сорок? А может, и больше? А где деньги, что ты выручил? Пусть даже тебе двадцать бочонков удалось продать, по четыре талера, так это получится восемьдесят.