«Скуратов» давно уже едва вращал винтами, практически дрейфовал, чуть подрабатывая машинами для спрямления на контркурсе. На штурвале никаких усилий, рулевой таращился на приближавшегося громилу с оскалом, не в силах сдержаться, и капитан, почувствовав небольшое рысканье, услышав полушёпот «Святая Богородица», счёл нужным приструнить матроса.

– Несомненно «Ямал», – прекратил ранние домыслы Престин, – название судна вполне на своём месте. Почему именно «Ямал», а не какой-нибудь «Лонг-Айленд», не знаю. Как и о тех больших буквах по борту не берусь судить. Бог его знает, что там у американцев в головах.

– А вдруг он российский, коль буквы нашенские?

– Был бы он российским, был бы «Ямалъ», не так ли?

– Посмотреть бы его внутри, – мечтательно протянул мичман.

– У нас нет повода его досматривать.

Два судна плавно сходились, прогудев друг другу в приветствии.

На одном пожирали глазами, с замершим и одновременно нетерпеливым любопытством.

На друго́м уже всё понимали, и закономерный интерес – повстречать и взглянуть на сто лет назад, портила навязчивая тревога: «А что дальше? Что их ждёт? С чем им придётся столкнуться, о чём, возможно, они не подозревают, при всей якобы осведомлённости о прошедшей эпохе?»

Жизнь и работа в Заполярье имеет далеко не тепличные условия и определённые сложности, что уже характеризует людей, выбравших профессии, подписавших контракты и просто погнавшихся за «длинным рублём».

Теперь же всё то, что осталось там, в «двухтысячных», казалось незначительной рутиной и лёгкой поступью.

То, что с ними произошло… этому нет аналогов, нет примеров, нельзя опереться на чей-то опыт.

Не считать же компетенцией бравые похождения попаданцев из беллетристики альтернативок.

Ни один из авторов этих приключенческих опусов ни передать, ни даже представить не мог, какие ощущения и переживания испытываешь, оказавшись в такой ситуации… вдали от своего дома, семей, удобств жизни, привычек… самого времени, в конце концов.

А главное, понимаешь, что ты никто здесь и за тобой никого. Рубануло где-то там под основание – на чём ты стоял, на что опирался… и ты вроде целостный, умный, сильный, почти всезнающий…. Но гложет, гложет такое неприятное ощущение шаткости…

Кто мы для сильных мира сего? Для царя, министра, генерала и даже обычного имперского чиновника, на худой конец?

Да, знания – сила. Да, ледокол – моща́́. Но не будешь же скитаться во льдах вечно. Придётся идти на контакт, сотрудничество и, эх… как бы не в подданство.

Перешли на левое крыло мостика, потеснив старшего вахты.

– Надо ж, какие хитрованы! Шлюпку спускают. Хотят к нам – поглазеть.

– А и пусть, – с нервным смешком ответил Черто́в, – на своей территории сподручней. У них на шхуне и условия для долгой беседы, поди, не те. Спускайте трап и приготовьте к встрече кают-компанию. Только присмотри, чтобы не светить ничем таким, что может вогнать нынешних современников в недоумение. Уберите или прикройте чем… Озадачь подвахтенных, но без праздношатающихся. И чтоб не болтали лишнего.