Она уходила за горизонт и начиналась, с другой стороны, с него. Ей, по видимому не так часто пользуются — ямы, грязь, кое-где видна трава, колеи не глубокие. Но я вижу человека, который опираясь на посох-деревяшку, прихрамывая идет ко мне навстречу. Он не смотрит на меня, кажется, даже не замечает меня. Я за несколько секунд успеваю прекрасно рассмотреть его. Полуседая, не очень густая борода, сантиметров пять длинной. Сосредоточенное, покрытое морщинами лицо. Голубые глаза седобрового старца смотрели вдаль. В них, идеально чистых, казалось, отражается весь мир: грязная дорога, белые горы, желто-зеленые поля и лучезарное небо, на котором виднелось лишь несколько милых облачков, в самой доли, у горизонта.

Я сделал несколько шагов вперед, догоняя старца. Тот, не останавливаясь, не меняя направленного в даль, затуманенного взгляда, не поворачивая голову, тихо проговорил:

Я давно за тобой наблюдаю. Ты, не серчай, большинство фибр уже отвыкли от разговоров. Буду откровенен — одиночество свело их с ум. Одиночество в мире, где ты всевластен — самое страшное наказание. Честно говоря, я и сам чувствую, что затухаю. Даже страдание уже не помогает.

В страннике я с удивлением узнал Незнакомца.

— Прости меня, ежели я тоже буду вести себя аки иродьевый. — Сказав это дед с минуту молчал.

Он медленно шагал, опираясь на свой посох. Я обратил внимание на его ноги. Какая-то неблаговидная обувка, вроде лаптей, только кожаных, была покрыта толстым слоем засохшей крови, смешанной с грязью. Ужасное зрелище.

— Я же давно за тобой наблюдаю. Ты хороший человек — это видно сразу. Негоже тебя мучать; не гоже задерживать здесь. — Проговорил, по-прежнему, рассматривая даль горизонта. — Я давно наблюдаю за этим миром; помню многих других, таких как ты. Искателей. Мы уже совершили когда-то ошибку, мы уже выбрали не свое вместилище. Прежде, чем я отпущу тебя, выслушай мои советы и прими небольшой подарок.

Старец говорил долго. Иногда он отвлекался на какие-то собственные размышления, совершенно не относящиеся к предмету разговора; иногда замолкал на несколько минут. Тем не менее я его слушал с тихой благодарностью, потому что он рассказал мне действительно важные вещи. Рассказал о том, что чтобы покинуть «душу» нужно понравиться (если сказать довольно грубо) одной из ее фибр. Фибра — это что-то вроде части души, отвечающая за нечто определенное, за какие-то чувства или умения. Рассказал старец и о том, как не стоит искать свою душу среди миллионов других. Рассказал, о том, что, если я ошибусь в своем выборе, то со мной произойдет тоже самое, что и с ними — дробление души на составляющие. Старец попросил меня в случае ошибки попытаться остаться собой, попытаться сохранить мысли, чтобы помогать ему направлять других несчастных. Еще старец, сбиваясь рассказал о мире, в котором они находятся. Это что-то вроде рая, в котором реальность определяется твоими желаниями, за одним небольшим исключением — никаких разумных или полуразумных существ тут нет и быть не может. Потому то, по его словам, так быстро сходят с ума. По тому-то и создают души такие ужасные, непонятные миры.