— Тащ майор, к вылету готов. Предлагаю посмотреть, что творится на дороге Тихвин — Будогощь, но не всей эскадрильей, а парой с АФА. Если что, вызовем своих.
— Не так, Витя. Мы сходим, а эскадрилья будет облетывать новый район базирования и отрабатывать заходы, если задержимся, то Федор Иваныч немного покружится вот здесь. Федор! Поди сюда! — и он поставил задачу командиру первого звена. Вылетели. Двенадцатью ракетами создали дополнительную пробку на шоссе на мосту через Сясь. Плюс захватчиков погрели в снегу. Им это сейчас особенно приятно! У них коротенькие куртки, демисезонные, для европейской зимы, и шинелишки на рыбьем меху. Удивительно, но авиация их не прикрывала. Колонна была не слишком большой, даже не батальонная, артиллеристы, с противотанковыми 37-мм пушками. Шесть штук. Они к шапочному разбору уже не успеют. Не на чем. А пока — пусть греются у горящих машин. Я бы рекомендовал покрышки жечь, прыгать и кричать «Хто не скаче — тот москаль!». Помогает, наблюдал! Пару рот немцы дополнительно перебросили, но укрепляют оборону на юго-западе, откуда должна подойти 60-я дивизия. Так что, точно знают, чье кошка мясо съела. Был там один «партизан Железняк», в высоких чинах, и в этот раз он предусмотрительно отсиделся на другом берегу Свири, зачем своего агента подставлять? Начал войну в Прибалтийском округе. Угробил там мехкорпус, но «вышел» из окружения в секторе Брянского! фронта. Наискосок прошел! С группой товарищей из штаба корпуса. Без проверки прямо в бой, где положил 26-ю армию. И снова вышел, теперь в 4-й. Удивительная живучесть и предусмотрительность! Черт с ним! Прошлый раз он каким-то образом проскочил, в этот раз ему этого сделать не удастся. Сели, но не у своих, а в Большом Дворе.
Глава 20. В поисках «ключа»
Рудаков уже тут. В штабе практически несуществующего полка, 651-го бап, имевшего три исправных Р-5 и кучу «строительного мусора», собрался «цвет» командования двух армий, про… случайно потерявших ключик. Теперь приказано его найти и забрать себе: ключ к обороне Ленинграда. Сдали кассеты в проявку, пошли докладываться Афанасичу. Это он приказал здесь садиться. В штабе довольно много людей и накурено, хоть топор вешай. Землянка большая, капитально сделанная, видать штурмовали полк регулярно, в трех деревнях почти все дома повреждены, а штаб в лесу пристроился. Ну, и тут Рудаков нарушил устав, и вместо майора Хохлова, приказал докладываться мне:
— Докладывайте, лейтенант. — и это в присутствии целого генерал-полковника, бывшего начальника Генерального штаба, который немедленно прекратил это безобразие!
— А почему вы не слушаете доклад майора Хохлова?
— Его доклад меня меньше интересует, тащ генерал-полковник. Эскадрилья перебазирована, боев не вела, потерь и повреждений не имеет. В этом вылете майор Хохлов прикрывал лейтенанта Суворова. А непосредственный руководитель операции маршал Шапошников знает их обоих, у них его благодарности и ордена Ленина, за уничтожение стратегического разведчика под Москвой. Герой Советского Союза лейтенант Суворов и предложил тот порядок операции, который утвержден Генштабом. Разрешите продолжать, тащ генерал-полковник?
— Ну и порядочки у вас! Воистину, где начинается авиация, там кончается порядок. Докладывайте, лейтенант.
— Отсутствием порядка гвардейские полки не страдают. — пробурчал я, и доложил обо всем: что мост и противотанковая батарея на марше уничтожена, и что немцы копают в районе предполагаемого выхода из лесов 60-й и 92-й дивизии, следовательно, знают о приказе на отход от Будогощи.
— Ничего удивительного, перехватили и расшифровали. — заметил незнакомый генерал-лейтенант. — Немцы активно перехватывают наши радиограммы.
— Разрешите вопрос, тащ генерал-лейтенант?
— Что тебе?
— А вы его отдавали?
— Я? — удивленно спросил генерал, — В момент захвата Тихвина я находился здесь, в Большом Дворе, собирался вылетать в Череповец, где задерживались эшелоны с обмундированием.
— А кто это мог сделать?
— Начштаба, он за Волховом находится, снабжение армией идет оттуда. — я взглянул на Мерецкова, который знакомился, естественно, с моей расшифровкой первого вылета. Но тот не вызвал свою охрану и не приказал «упаковать» бывшего командарма. Он держал его на случай провала, в виде жертвенного оленя, чтобы в нужный момент сказать: «Это — он! Хватайте его! Я здесь ни причем!»
Да и черт с ними, я не в том звании и должности, чтобы разбираться с генералами. Но Мерецков порадовал, сообщив, что перебрасывает 49-ю бригаду своей армии на левый берег. Через Смолянец, вокруг болота, в Белый Бор, оттуда в Падихино, а там — мост на левый берег Тихвинки, который саперы уже начали укреплять под танки. Так что, бригада пойдет на левобережную часть города, а пехота — брать правый берег. Самая узкая часть операции была им проработана. Хотя я считал, что мелей у старого шлюза и шоссейного моста вполне хватит, чтобы ворваться в город. Высказался и по этому поводу.
— Мост находится в руках у немцев, они могут его и взорвать. А грунт у старого шлюза никто не проверял.
— Я спрашивал у жителей города, подсыпка каменная, бутовая, сделана при царе Горохе и более не ремонтировалась. Даже ледоходы ее не размывают.
— В том направлении будет действовать сводная рота танков, успокойтесь, лейтенант. Товарищ подполковник! Обещанные Москвой и Балтфлотом самолеты прибыли?