Но, питались мы в разных столовых, их талоны котируются по другой норме. После этого, зайдя в фотолабораторию, забрали фотоснимки и двинулись в секретный отдел для их расшифровки. «Гости» прошли с нами, и «попросили» иных присутствующих, в том числе, начальника разведки полка, некоторое время погулять. Отдавать им в руки снимки я не рвался, сидел и обводил объекты, и писал «легенду», ни слова не говоря. Тем же самым занимался Дима. Он хоть теперь и майор, и большая шишка, но отношения у нас остались прежними: на служебный язык мы переходим редко и только в официальной обстановке. Закончив первый снимок, прежде, чем передать его в руки капитана ГБ, я спросил его:

— А чем вызван такой интерес к результатам разведки со стороны такого уважаемого органа соседнего фронта? — удостоверения они предъявили, когда представлялись. Наш Спиридонов подтвердил их полномочия и сам присутствует на этом действе. Как всегда, перед ним лежит бумага, в руке карандаш. Работа у него такая. Двое из «ГэБят», помладше званиями, тоже обнажили свое оружие и застрочили карандашами, изображая какие-то значки. Капитан улыбнулся:

— Да вот, не повезло быть ближайшей инстанцией от места вашего расположения. Распоряжение пришло из Москвы и Ленинграда, там очень интересуются результатами.

— Смотрите, это место, это время, это номер объекта, а это расшифровка данных. Первичная. А я займусь следующим, их 12-ть, только у меня. Там еще девять.

Закончив, записал выводы: город взят примерно батальоном пехоты противника, с шестью легкими танками и 28 бронетранспортерами. В соседних гарнизонах — следы полной паники, ведут боевые действия на восточной окраине района три подразделения до батальона величиной, в основном меньше, на юго-западе части танковой и стрелковой дивизий, которые пытаются отойти к городу, то есть прекратили выполнение приказа взять Будогощь. Их ответ на запрос: получен приказ на отход 08.11.41 в 20.00. Передал бумаги капитану. Тот чесал лоб, читая расшифровки.

— Кто может подтвердить, что сказано именно это?

— Вот это место на фотографии. На снегу вытоптали стрелку на северо-восток, восемь-одиннадцать и 20. Это ответ на вот это мое сообщение им. Это копия, написана мной позже. Оригинал у 92-й дивизии.

— И что вы можете сказать по этому поводу?

— Кто-то открыл проход у Ругуя, передал ложное сообщение наступающим дивизиям и поднял панику. В Будогощи большого числа противника не видно. Снимок у вас был. Ну, а вариантов здесь один с половиной, максимум, на два не тянет, без водолаза здесь не обошлось. Тащ старший лейтенант! — обратился я к Спиридонову. Тот вскинул глаза.

— Мы задерживаем отправку данных. Решайте вопрос с товарищем капитаном.

— Прочтите и подпишите, товарищи. Про другие вопросы вы правильно заметили, лейтенант.

Мы вернулись в штаб, предварительно подписав бумаги у начальника разведки. Затем был долгий разговор с Хозиным по ВЧ. Я в нем участие не принимал. Сами понимаете: рылом не вышел. Перед этим обсудили проблему с Рудаковым, и разработали «свой взгляд» на имеющуюся проблему. Судя по всему, одновременно с нами, Хозин говорил с еще одним участником этого «акта»: Мерецковым. Тот вначале категорически возражал против авантюры и непроверенных данных, но неожиданно наш командир опустил трубку и сказал:

— Нас разъединили.

— Что это означает?

— А черт его знает.

— Так, считаем, что наш план принят. Но есть серьезные проблемы: мы — далеко, и локатор требуется переместить на 80 километров вперед, в Пикалево.

— Им дана команда перевести все машины в походное положение.

— Надо выбрать место и начинать, иначе не успеем, товарищ подполковник.

— Прикидывал?