– Да, пап, почему бы просто не рассказать, чем мы платим? – спрашивает Эмбер.

– Ну… ну ладно. – Он смущается. – Лангусты назначили посильную цену.

Рита тянется, берет Сирхана за руку, и тот не сопротивляется.

[Ты знал об этом?]

[Нет, это что-то новенькое.]

Запутанная частичная ветвь сознания прорастает через его ответ, и ее ветвь на какое-то время сплетается с ней в интроспективной задумчивости, пытаясь понять последствия знания того, что им обоим уже известно о возможности взаимных отношений.

– Им нужна письменная концептуальная карта. Карта всех доступных пространств, висящих в сети роутера, составленная исследователями-людьми. Такая, какую они могли бы использовать в качестве руководства по прохождению. Все довольно просто: в обмен на билет из системы мы отправим кого-нибудь в картографическую экспедицию. Но это не значит, что нам не дадут оставить резервные копии самих себя.

– У них уже есть кто-то на примете? – азартно спрашивает Эмбер.

– Нет, – говорит Манфред. – Есть только сама задача: составить карту сети роутера и описать возможные угрозы извне. – Он выдерживает паузу. – Ты ведь захочешь пойти со мной, правда?..

Предвыборная кампания занимает примерно три минуты и потребляет больше пропускной способности, чем сумма всех наземных каналов связи с начала времен до 2008 года. Примерно шесть миллионов привидений Эмбер, индивидуально подобранных в соответствии с профилем целевой аудитории, разветвляются по темной узловатой сетке колонии кувшинок, а затем выходят через сверхширокополосные сети, воплощенные в имплантах и плавающих пылинках, чтобы пообщаться с избирателями. Какие-то так и не достигают своей аудитории, другие – проводят бесплодные дискуссии, примерно шестеро решают, что настолько разошлись в идеях со своим оригиналом, что объявляют себя отдельными личностями и запрашивают получение независимого гражданства, двое дезертируют на сторону Дурного Семени, а одна копия сбегает с роем высокоэмпатичных модифицированных африканских пчел.

Привидения Эмбер – не единственные соревнующиеся за внимание коллективного духа времени. На деле они в меньшинстве. Многие другие автономные выборные агенты агитируют за всякое-разное, от предложения ввести прогрессивный подоходный налог (никто не может объяснить зачем, но звучит предложение весьма традиционно) до призыва замостить городами всю планету сплошняком (они совершенно не берут в расчет ни то, что атмосфера газового гиганта уже порядочно обеднела металлами, ни то, каким адом неизбежно обернется климат). А остальные… Партия Лицедеев продвигает назначение каждому нового набора лицевых мускулов раз в полгода, Яростные Проказники требуют равных прав слабо осознающим себя сущностям, ну и тьма-тьмущая иных однозадачных инициативных групп ставит некие традиционно недостижимые цели.

Неизвестно, чем это все в итоге обернется. Никто не берется гадать, кроме разве что непосредственных участников Комитета Фестиваля – группы, которая первой утвердила идею замостить атмосферу Сатурна аэростатами с горячим водородом. Но вот проходит полный суточный цикл, почти сорок тысяч секунд, и начинает вырисовываться картина, подразумевающая разработку надежной системы контроля отклонений в планетарной сети-распределителе баллов репутации с гарантией не менее пятидесяти мегасекунд (почти один марсианский год, если бы Марс еще существовал) и учреждение парламентского борганизма, который будет выступать от лица единого сверхсознания, скомпилированного из политических взглядов победителей. Новости не очень хорошие, осознает партия, собравшаяся в верхней сфере «Атомиума». Эмбер на собрании не присутствует – видимо, топит свои печали или участвует в предвыборных схемах иной природы где-то еще. Но другие члены ее команды уже здесь.

– Могло ведь быть и хуже, – возражает Рита поздним вечером. Она сидит в углу палубы седьмого этажа, в каркасном кресле 1950-х годов, сжимая стакан синтетического односолодового виски и наблюдая за тенями. – Мы могли бы участвовать в выборах по старому стилю, но тогда бы такая волна дерьма поднялась… зато мы смогли остаться анонимными.

Одно из слепых пятен отделяется от ее периферического зрения и приближается.

Это Сирхан; он выглядит угрюмым.

– А в чем твоя проблема? – спрашивает она. – Твоя бывшая фракция выигрывает.

– Ну допустим. – Он садится рядом с ней, старательно избегая ее взгляда. – Может, и хорошо это. А может, и нет.

– Так когда же ты присоединишься к синцитию? – спрашивает она.

– Это я-то? Присоединюсь к этому? – Он выглядит встревоженным. – Ты думаешь, я хочу стать частью парламентского борга? За кого ты меня принимаешь?

– Ой. – Она качает головой. – Я-то думала, ты меня из-за этого избегаешь.