— Хе-хе-хе, вижу, Кроу-сан, ты всё понял. Пожалуй, понять это ты мог и побыстрее, но твоё мастерство всё равно заслуживает похвалы. Ты первый, кому удалось заставить меня выйти во время дуэли. И за это тебе спасибо... теперь хоть и я смогу подраться.
Эти слова заставили Харуюки вспомнить, что они до сих пор находятся в боевой зоне Накано 2 в самом разгаре дуэли. Помимо Сильвер Кроу и Вольфрам Цербера здесь ещё и множество зрителей.
— Я понял, что ты полон загадок. Но... сейчас это неважно, — старался говорить Харуюки как можно увереннее, прогоняя собственное изумление. — После погружения на поле боя тебе остаётся лишь сражаться. Поговорим в другой раз, в идеале — когда встретимся в качестве зрителей.
Харуюки скользнул взглядом по верхней части поля зрения. Шкала здоровья Кроу практически полна, а от покрасневшей полоски жизни Цербера после нескольких бросков с помощью Возврата почти ничего не осталось.
А полоска энергии под этой шкалой совершенно опустела. Значит, время действия фирменной способности Цербера, «Физической Неуязвимости», подошло к концу. Харуюки ещё вчера убедился, что пока она неактивна, Церберу можно наносить урон, если целиться в уязвимые места его брони.
Осмотрев лежавшего на земле Цербера, Харуюки сказал:
— Если ты не собираешься вставать, то я, пожалуй, на этом закончу бой.
Сложив пальцы на правой руке в клинок, Харуюки занёс её над плечом. Хотя он явно готовился к атаке, Цербер всё ещё не двигался. Неужели он так просто сдался после своих слов о том, что «теперь хоть и он сможет подраться»?
Возможно, он имел в виду, что нападёт сразу после окончания дуэли. Но Харуюки готов принять этот бой. Законы Брейн Бёрста именно потому гласят, что «конкретного противника можно вызывать на бой один раз в день», а не «с конкретным противником можно сражаться один раз в день», что игра признаёт право проигравшего бёрст линкера потребовать немедленного реванша.
— Ш-ши!.. — резко выдохнул Харуюки и устремил острую ладонь к горлу поваленного Цербера.
Подобно лучу серебряного света, она неслась вниз, разбивая по пути капли. И тут...
Левое плечо Цербера, которое всё это время было приоткрыто лишь на сантиметр, внезапно резко распахнулось. Ошарашенный Харуюки понял, что то, что он принял за «глаз», на самом деле оказалось «ртом». Пространство между раскрывшихся частей визора наполняла тьма, и лишь в самой глубине её словно полыхало багровое пламя.
Свет этого пламени вырвался наружу, окрашивая капли дождя, и коснулся находившейся над плечом ладони Харуюки.
— Кх-х!.. — обронил тот.
Он не чувствовал ни боли, ни удара. Его правую руку начало против его воли притягивать к левому плечу. Его направленная в горло атака отклонялась в сторону широко раскрытой брони.
«Хорошо, ударю туда, куда хочешь!» — мысленно крикнул Харуюки, и попытался изо всех сил пронзить свет в глубине брони.
Но...
Его рука ни во что не упёрлась. В наплечник погрузились пальцы, кисть, а потом и вся правая рука по локоть, не встречая на пути никакого сопротивления. Но так быть не может, ведь наплечник Цербера, как и голова, имеет лишь двадцатисантиметровую глубину. С учётом того, что Харуюки погрузился в наплечник по локоть, его ладонь давно уже должна была пробить тело Цербера насквозь и выйти с противоположной стороны.
В высшей степени неприятное ощущение вдруг сковало холодом всю правую руку Харуюки по самое плечо.
Остановив продолжавшую тянуться вперёд руку, Харуюки попытался резко вытащить её. Но только он принялся покидать полную тьмы «пасть»...