— Хорошее шампанское, — сказала Маша одобрительно.

«Юная леди разбирается в винах», — сказал Браун уважительно, глаза его при этом лучились насмешкой — это «Дом Периньон» пятьдесят восьмого года, рад что сумел угодить!

— Спасибо, — сказала Маша, замахнув оставшуюся половину бокала и двигая к себе вазочку с мороженным — действительно, очень приятное шампанское!

«Эх, знала бы Машка, — подумал я — что ее кружевные трусики на которые она целый год копила, стоят значительно дешевле того, что она только что, так лихо, по гусарски выпила!». Вопрос денег меня не волновал, было у меня при себе три сотни, если не хватит, пусть запишут на мой счет. Браун в курсе, что я вполне платежеспособен. Несмотря на то, что мы ели холодное мороженное, щечки у Маши раскраснелись. Когда мы доели, я специально не торопился чтобы покончить с порцией одновременно с Машей, Браун спросил:

— Хотите еще, что — нибудь?

— Нет, спасибо, — сказал я — мы наелись, сколько мы должны клубу?

— Никаких долгов, — заверил меня мистер Браун — все за счет заведения! Приятно, иногда посидеть с молодежью.

— Нам, тоже было очень приятно! — Заверила Брауна Маша.

— Да, это так, но теперь нам пора идти — добавил я сожаления в голос.

— Пора, так пора, — сказал мистер Браун — завтра в двенадцать, ты должен быть на сцене!

— Я помню, — заверил я его — немного пораньше приду, на всякий случай.

Я подхватил гитару, прислоненную к ограждению галереи, и мы с Машей под ручку стали спускаться по лестнице.

Рэйчел появилась на сцене без опоздания, я скучал уже минут десять и честно говоря, надеялся, что она не придет. Сомневался я теперь, что польза от ее участия может перевесить, негативные последствия. У Джени не такой сильный голос, но у нее есть опыт, она знает, как «завести» толпу. У Рэйчел голос намного сильнее, но она совершенно не способна увлечь зал. Сдается мне, что она думает только о себе, даже, когда поет для других. Я встретился с ее холодным взглядом, и она сказала:

— Ну, что же, давай посмотрим, чему яйцо может научить курицу!

— Сценическому искусству учатся долго, всю жизнь! Я не смогу тебя ничему научить, времени совсем нет! Есть только одна возможность, если у тебя хорошая память, попробуй скопировать мои интонации, когда я буду петь с тобой. Придется очень постараться! Врать мистеру Брауну я не буду, если я увижу, что твое пение снизит рейтинг группы, я ему так и скажу и у нас будет петь прежняя солистка.

— Да, что не так с моим пением?! Я пою правильно!

— Да ты поешь, точно по нотам, но тебе дела нет до тех, кто тебя слушает! Запомни раз и навсегда! Те, кто тебя будет слушать, они за это деньги заплатили! Ты еще на сцену не вышла, но уже им должна! Ты должна из кожи вылезти, но спеть так, чтобы зрители были от тебя в восторге! Восторг зрителей — вот твоя основная цель! А, ты поешь так, словно осчастливила всех, одним своим появлением.

На реакцию зрителей тебе плевать! Ты никогда не станешь звездой! Зритель твой главный судья и господин. Ты служишь именно ему! Вот когда завоюешь сердце толпы, вот тогда, ты станешь звездой! А пока просто пойми, зритель главный, без него ты никто! А он без тебя, вполне может обойтись. Равнодушие к зрителю — это преступление! Там, в зале, не все умные, о твоем равнодушии они могут не догадаться, но то, что их обманули дойдет даже до самого тупого, второй раз платить, чтобы тебя послушать, никто не будет! Без обид. Теперь, давай, просто работать! Нам за это деньги платят! Мы пели дуэтом шесть часов, поначалу я чувствовал ее обиду, когда я ее останавливал и обращал ее внимание на интонации при пении, но потом до нее все же дошло, что я, действительно, пою лучше нее. Ретивое взыграло и она, попыталась меня превзойти, но это было не просто, у меня был опыт двух жизней, а нее только желание. Но петь она стала значительно лучше. Она уже не была равнодушной, азарт и желание меня превзойти, добавляли жизни в ее пение.

— Все, на сегодня хватит, — сказал я на исходе шестого часа, не хватало мне еще голос сорвать — завтра, встречаемся здесь же, в двенадцать, прогресс есть, но нужно еще поработать! Привыкай к мысли, что ты работаешь на зрителя и его восторг — это твой успех!

Я ушел не прощаясь, пусть разозлится, может это на пользу делу пойдет.