— Вот, Андрей Иванович, сказал я обращаясь к штабс-капитану, — хочу узнать, до Мэкеле и дальше по пустыне где вы шли, такая бричка проедет?

— До Мэкеле точно проедет, там неплохая дорога, а вот дальше — нет, мы иногда по такой пересеченной местности драпали, что эта бричка точно развалится.

Подошел Титов:

— Александр Павлович, а мне как быть, я бы домой поехал, не буду я определяться в абиссинскую армию.

— Дорогой Михаил Титыч! В абиссинскую армию берут только военных, на крайний случай фельдшеров, интенданты у них свои. Так что я ваш рапорт и не подписал бы. Про вас разговора не было. Вот когда со склада все уйдет и он пустой будет, вот тогда я вас и отпущу. А что, пишите рапорт — и к Негусу, вот я же не постеснялся. По восемь золотых соверенов в месяц будете получать, это больше чем восемь пятирублевиков золотых, плохо, что ли, если у вас оклад жалованья в России в два раза меньше. А потом восстановитесь тем же чином. Подумайте, потом поздно будет.

Пока казаки были у Титова, велел взять другой пулемет, во вьюк отдельно тело пулемета и отдельно — станок и десять лент. Напомнил хорунжему, чтобы проверял воду в кожухе и всегда имел свежую, чтобы заменить нагретую при стрельбе, иначе ствол поведет и пулемет выйдет из строя. Так как артиллеристы хуже казаков ездят верхом, то можно взять двух пулеметчиков из казаков, на что Бяков ответил, что с пулеметом он сам управится, а второго номера найдет.

Потом мы еще раз рисовали с Букиным план рейда и прикинули, как может выглядеть генеральное сражение. Пришел рас Мэконнын, я сказал, что Негус оставляет меня с капитаном Букиным для разработки генерального плана сражения, но в рейд пойдут десять казаков, которые лучше всех управляются с гранатами и еще они получат пулемет, командовать будет офицер. Рекомендовал не брать штурмом форт, а обойти его, оставив в окружении, пусть хорошие стрелки отстреливают водоносов и итальянцы сдадутся сами, для блокирования форта достаточно двух — трех тысяч ашкеров, остальные могут продолжить рейд.

Если разведка узнает, что в форте крупные силы и есть дополнительный запас воды, то лучше его обойти, а назад уйти другой дорогой — вдоль гор, по этой дороге ко мне от раса Мэнгеши вернулись люди и пулеметы, уведенные Лаврентьевым; вот на карте она показана, отмечены речки и водопои. Вообще, возвращаться никогда не нужно той дорогой, по которой ушел в рейд — иначе на ней обязательно будет ждать засада… Еще вариант — остаться с силами Северной армии, тогда удар ее будет даже мощнее, чем Центральной армии, и его точно не будут ждать итальянцы, потому что в их планах конница у нас — на левом фланге (вот пусть так и продолжают думать). Спросил, нужно ли казакам брать вьючных лошадей под фураж и продукты, рас ответил, что все снабжение проводят специальные люди, а ашкеры должны только воевать и воевать хорошо.

Показал ему еще раз вычерченный на карте план попроще и объяснил, что к чему. Рас сказал, что сейчас пришлет рисовальщика и тот перерисует карту с надписями по-амхарски. На том и расстались, я пожелал счастливого пути и удачи в бою, мы обнялись и, немного отойдя в сторону от палатки, рас спросил, жив ли мой отец, я ответил: «Нет». Узнав это, Мэконнын сказал, что по их традиции, если я женюсь на его дочери, то становлюсь ему сыном, который будет ему так же дорог как и родной, поэтому он не против, если я буду называть его отцом и еще — если он погибнет, а у него родится сын, как я предсказал, то пусть я поклянусь, что воспитаю его воином и мужчиной.

— Клянусь, отец, — ответил яи рас улыбнулся. Я редко видел, как он улыбается, тогда он становился совсем не похож на средневекового сатрапа и деспота, каким хотел казаться, а выглядел просто как добрый и умный человек, уже в годах и много повидавший на своем веку. Мы еще раз обнялись и я прошептал ему: «Удачи, отец, и возвращайся живым и здоровым, я буду тебя ждать».

Было уже час после полудня, когда отряд раса Мэконнына вышел в поход, следовать им пять часов до ближайшего водопоя, а у Мэкеле они будут послезавтра, к этому времени уже ушедшая рано утром разведка определит, что и кто в форте, отсюда и будем ожидать развития событий.

Проводив своих людей и пообедав казацким кулешом, завалился спать, а то на Совете зевать буду. Часа через три, проснулся оттого, что Артамонов настойчиво трясет меня за плечо:

— Вставайте, Александр Павлович, там от царя к вам пришли!

— От какого царя? — ничего не понимая спросонья и ожидая увидеть жандармов с наручниками, которые повлекут меня прохладиться в Сибирь, — От русского, что ли?

— Да не от русского, а от арапского!

— Ефремыч, привыкни, что царь у нас один, тот, что Самодержец Всероссийский, а здешнего, абиссинского, а не арапского, называют Негус, а арапского никакого и не бывает, а то напугал ты меня, думал, сейчас в кандалы за развязанную мной войну с Италией, закуют и в Сибирь повезут.

— Узнав, что мне велено прибыть к Менелику, умылся, надел чистое, заботливо приготовленное денщиком и отправился к Менелику.

Войдя в шатер, увидел Менелика с Ильгом (что им, третьего не хватает?) и оказался прав — друзья попивали коньячок, под сыр и виноград. Пригласили присоединиться, я не стал чиниться и чваниться, мол в это время дня не пью, приглашают — значит пей, первый закон дипломатии! Тем более, что еще был и большой кувшин с прохладным лимонадом, опять-таки во льду. С гор они его привозят что ли? Потом узнал, что прав: действительно с гор, везут в ящиках, обложенных для термоизоляции шкурами — в эдаких первобытных термосах. Разговор шел обо всем понемногу, о телеграфе, железной дороге и промышленности, вроде так, как войну уже выиграли. Потом понял, что война Ильгу не интересна, а вот о технических новинках, он, как всякий инженер, поговорить горазд.

Оказывается Ильг принес мои монетки и разговор перешел на монетную чеканку. Честно говоря, я не помню, где чеканили первые монеты Менелика. Знал, что они вполне европейского качества, на одной стороне портрет в тиаре в профиль, на другой — эфиопский лев с поднятой лапой, надписи исключительно по-амхарски. Хотели узнать мое мнение, сказал, что можно заказать чеканку на любом европейском дворе, да хоть в Швейцарии из своего металла, можно и в России, в Питер везти только будет дольше и накладнее. Поставить балансирный пресс здесь пока маловероятно — он тяжелый, сначала нужна железная дорога, и разговор свернул на железную дорогу. Ильг отстаивал дорогу Джибути — Аддис-Абеба с узкой европейской линией, он уже ее рассчитал и стоимость прикинул по швейцарским прейскурантам с европейскими локомотивами и вагонами — пока на два состава. Дорога однопутная, есть несколько разъездов, чтобы можно было разъехаться встречным поездам. Спросили мое мнение: я ответил, что как русский, предпочту широкую колею и русские составы — они в два раза грузоподъёмнее и устойчивее. Могу запросить стоимость рельсов, локомотивов и устройства дороги у своих уральских партнеров — нужно организовывать акционерное общество с государственным участием в виде контрольного пакета акций, все затраты государству не потянуть.

Конечным пунктом считаю порт Массауа в Эритрее, которая пока итальянская, но, поскольку, когда-то была абиссинская, то своё надо возвращать. Это и будет целью войны. К тому же железная дорога, правда, европейская там уже есть, но она короткая только от мола до пакгаузов и перешить ее на русские рельсы ничего не стоит. Мол позволяет швартоваться большим пароходам, которые между прочим, сейчас разгружают прибывшие из Италии войска и грузы, а в Джибути ничего нет, там любой груз нужно перегружать стрелой парохода на ржавый понтон, который того и гляди, опрокинется и полетят драгоценные станки из Европы в воду — у меня так один пулемет утопили сомали, правда потом достали, когда я сказал сколько он стоит и эти деньги я взыщу с них или с французов, которые их послали. К тому же французы могут в любой момент отказать в приеме абиссинских грузов или отправке абиссинских товаров на экспорт. И что тогда прикажете — воевать с Францией, я бы не советовал, это не итальянцы. То же касается и телеграфа, линия которого пойдет вдоль железной дороги — перекроют французы телеграф и нет связи с миром.