407

«Соблюдая тон романтический»... — Ср.: Батлер С. Гудибрас. Ч. II. Песнь 1, 1. Обращает на себя внимание употребление прилагательного «романтический» (romantic method) в тексте XVII в.

408

Проникнуть пожелав в волшебные ворота

Fata — я перевожу Парка. Обычно переводят — фея. Но тут совсем не те, что наша фея. Правда, это и не совсем то, что привыкли мм связывать с понятием Парки, ведь старые наши знакомки были неразлучной троицей. Итальянская Fata независима от сестер. Они все волшебницы; не от прочих волшебниц отличаются тем, что они бессмертны. И прекрасны. Красота их бессмертна тоже — она всегда бессмертна у Бояр да. Никогда бы не стал он делать Альцину старухой, как сделал Ариост. и я не могу простить ему этой ужасной оплошности в его исполнением высоких достоинств «Неистовом Роланде». (Примеч. автора; ит.).

409

Проникнуть пожелав в волшебные ворота... Туда легко неслась Моргана чрез ложбины. — Боярдо. Влюбленный Роланд, II. Песнь 8.

410

раскаяние (ит.).

411

Ту же мысль потом счастливо развил Макиавелли в своем Capitolio dell"Occasions. — Имеется в виду главы из сочинения («О фортуне», «О честолюбии» и др.), собрания аллегорических и нравоучительных заметок итальянского историка, писателя и политического деятеля Никколо Макиавелли (1469-1527).

412

переделке (ит.).

413

Берни — Франческа Берни (ок. 1497-1535) — итальянский поэт-сатирик, автор переделки поэмы Боярдо «Влюбленный Роланд». Снижая героику, он пародировал фантастические образы рыцарских романов, предвосхищая Сервантеса.

414

Так мне кажется; да и всякий сочинитель... жалеем на него необходимых красок. — В этом отрывке обнаруживается любопытное совпадение с Н. Гнедичем, с его предисловием к переводу «Илиады» Гомера: «... с такой точки зрения должно смотреть на поэмы Гомера. Они, подобно книгам Бытия, суть печать и зерцало века. И кто любит восходить к юности человечества, чтобы созерцать нагую прелесть природы или питаться уроками времен минувших, пред тем целый мир, земной и небесный, разовьется в «Илиаде» картиною чудесною, кипящей жизнью и движением, прекраснейшею и величайшею, какую только создал гений человека. Чтобы читать картину его, чтобы наслаждаться и исполинскими образами, рукою гения набросанными, и мелкими подробностями, художнически оконченными, нужны предуготовительные познания. Но большая часть людей не считает их нужными, когда произносит суждения. Мы, с образом мыслей, нам свойственным, судим народ, имевший другой образ мыслей, подчиняем его обязанностям и условиям, какие общество налагает на нас. Забывая даже различные религии, а с нею и нравственности, мы заключаем, что справедливое и несправедливое, нежное и суровое, пристойное и непристойное наше, сегодняшнее, было таким и за три тысячи лет...»

415

Оттого-то я люблю читать Ливия и вовсе не люблю читать Нибура. — Тит Ливий (59 до н. э. — 17 н. э.) — римский историк. Изображение прошлого у Ливия — идеализировано, прославляются римские добродетели, широко привлекаются древние легенды. Пикок противопоставляет Ливия Бартольду Георгу Нибуру (1776-1831) — видному немецкому историку античности, основателю научно-критического метода в изучении истории. Основной труд Нибура «Римская история», оставшийся незавершенным, — изложение истории Рима до 241 г. до н. э.

416