— Насчёт синильной кислоты, — произнесла Соня, — ты ведь не серьёзно, да?

— Да это даже дети знают! — гид всплеснул руками, — без обработки маниок смертельно ядовит.

— Блин, я и не подозревал, что у гвинейцев так много общего с японцами, — заметил я.

— Общего? — Адриан снова посмотрел на меня растеряно и даже как-то затравленно.

— Ну, японцы едят рыбу фугу, — ответил я, — если её приготовить неправильно, можно отравиться насмерть. У них этому учатся специальные повара, много лет. Европейцы заказывают фугу, когда хотят испытать острые ощущения. Потому что кто-то периодически всё-таки травится.

— Ну, во-первых, маниок едят не только гвинейцы, а вообще вся Африка, — заметил гид, — а во-вторых не ради острых ощущений и не от хорошей жизни. Это не самая здоровая еда, даже после обработки. Но если бы не маниок — есть было бы совсем нечего. Понимаете? — он вздохнул и добавил: — я мечтаю, что когда-нибудь мы выберемся из этой задницы, где мы находимся сейчас. И сможем перейти на нормальную пищу, как европейцы.

Я отметил про себя это «мы». Хоть парень и представился «наполовину русским», но, похоже, он ощущает себя местным в гораздо большей степени.

— Это было бы справедливо, — дипломатично заметил я.

— Конечно! — горячо согласился Адриан, — когда полетим завтра, вы увидите, насколько наша страна богата. Тут есть уран, алюминий, золото… мы не уступаем Европе по древности культуры. Да что там: мы сами толком не знаем, что у нас на самом деле есть. Потому что изучать было некому.

— Интересно, а почему местные даже между собой говорят на французском? — спросила Соня.

— Далеко не всегда, — улыбнулся Адриан, — французский — это язык межнационального общения. Универсальный. Как английский в Индии.

— У вас много национальностей? — спросил я.

— Три основных, и ещё много мелких. Это большая страна. Больше, чем кажется из Европы.

— Да, — согласилась Соня, — вероятно, вы правы.

— Понимаю, что сейчас вы видите нищету и неустроенность. Но, поверьте, мы добиваемся прогресса. Было гораздо хуже, — вздохнул Адриан, — мир меняется, и у нас появляется шанс. И то, что вы направляетесь изучать, может спасти очень много жизней. Вытащить из нищеты.

Гид понял, что увлёкся и сболтнул лишнего. Он опустил глаза, и принялся жевать очередной кусок говядины.

— Что вы об этом знаете? — всё-таки решился спросить я через минуту. В конце концов, Эльвира не накладывала никаких ограничений на общение с местным, да и Адриан не русский лётчик, чтобы следовать каким бы то ни было «допускам».

— Не многое, — вздохнул гид, — проклятое место, по мнению местных. Ну а как иначе? Все древности у нас считаются табу, местные стараются обходить их. И, наверно, правильно делают.

— И что, много у вас таких мест? — поинтересовалась Соня.

— Дофига и больше, — улыбнулся Адриан.