— Дорогуша, ты не это хотел сказать.
— Да. У меня для тебя есть подарок.
— Нашел время, — ани тут же сменила тон. — Но он должен быть сногсшибательным, чтобы я сунула голову в этот мутняк. Или ты наконец-то решил меня соблазнить, милый? Давно пора. Я куда лучше этой сушеной воблы.
— Из двух сестер я определенно выбрал бы тебя. Или обеих сразу.
— Ты доиграешься, дорогуша, — холодно сказала Ашши.
— Прости. Тебе понравится. Хотел отдать в конце поездки, но сейчас… Мало ли что случится, — и протянул ей коробочку.
Ашши жадно схватила красный бархатный кубик, показная такая жадность, хотя что там, чем можно удивить человека, у которого в долгой жизни было практически все. Раскрыла, готовясь сказать дежурные слова благодарности, чмокнуть меня в щеку, и замерла.
— Мои камушки, — с придыханием произнесла она. — Это ведь тот же мастер, что Беловой кулон сделал?
— Он.
— Дорогуша, они великолепны, — ани нацепила сережки с красными камнями, что интересно, уши у нее проколоты не были, но зу Маас-Арди это не смутило. — Если получится, я заберу его с собой.
— У него здесь семья, — понял я, о ком говорит ани.
— А у меня — долгая жизнь. Поверь, дорогуша, практически все выбирают долгую жизнь.
— Мы обычно говорим — долгую и счастливую.
— Жить долго и быть здоровым — это и есть счастье, милый. Ты просто еще слишком мало повидал. Пойдем, а то лу Мазарди. волнуется.
Слово «лу» она произнесла с нескрываемым презрением.
По словам агента Мазарди, террористы захватили центральную площадь, окружив ее. Всех, кто был между первым и вторым храмами и у центрального акрополя, согнали в кучу и повели на юг, к пятому храму. Им попалось восемьсот пятнадцать туристов и девяносто шесть местных, намечался какой-то концерт, и главную площадь убирали. Это из тех, кого захватили, вообще народу было много, но едва раздались первые выстрелы, большинство разбежалось.
Те, кому не повезло, сидели на ступенях, по одиннадцать человек на каждой — там были и дети тоже, немного, примерно четыре десятка. Когда верхняя ступень освобождалась, вся эта людская масса поднималась, и перемещалась на ступень выше, люди вели себя словно зомби, смотрели прямо перед собой, ни на что внимания не обращали.
Деревянная лестница, ведущая прямо к святилищу, была разрушена, точнее говоря, сожжена, между заложниками прохаживались террористы, время от времени они дотрагивались до голов жертв. Двое на верхней ступени примерно раз в две минуты уводили одного из заложников к жертвенному камню, там главарь, высокий молодой человек в какой-то хламиде и с роскошным тюрбаном на голове, вспарывал ему грудь, вытаскивал сердце, труп самостоятельно садился на край скамьи, вставал, шел к краю уступа и сбрасывался вниз. А сердце отправлялось в металлическую бочку с логотипом нефтяной компании. Таким образом, за час освобождались три ступени.
Двух сотен заложников уже не было в живых, сейчас были полностью заполнены шестьдесят четыре ступени, и на верхней еще сидело четыре заложника.
Все подступы к главной площади были заняты войсками — американскими морпехами и батальоном колумбийских AFEUR. Подъезды тоже контролировались, причем местных тут не было совсем, гватемальские вооруженные силы среди коллег не слишком котировались.